На лице герцога появилась смесь досады, отчаяния и чего-то очень печального, и совсем несчастный взгляд он бросил на побелевшего господина Ирека. О, Пресвятой, надеюсь, лорду Грэйду никогда не доведется прочесть мою далекую от образа праведницы характеристику, ибо тот единственный раз, когда во время каникул я осталась, сестры-воспитательницы не забудут никогда.
— Что-нибудь еще, лорд оттон Грэйд? — вежливо спросила я.
Предполагалось, что упустивший нить разговора герцог ответит отрицательно, однако он сумел собраться, и я услышала поднадоевшее:
— Вы плакали. Почему?
Спрашивал, все еще глядя на Ирека, а господин поверенный выглядел недоуменно ровно до тех пор, пока не поймал мой мстительный взгляд, после чего побелел и уже понял — мы перешли к военным действиям.
— От осознания окружающей действительности, — спокойно ответила я.
Я даже не ожидала, что вопрос последует мгновенно:
— И чем же вас не устраивает окружающая действительность, леди?!
Развернувшись, в упор посмотрела на герцога. Он, пристально глядя на меня, отчеканил:
— Если бы не данная весьма печальная действительность, леди вашего положения никогда бы не удостоилась чести стать герцогиней оттон Грэйд. Следует это помнить, леди Уоторби.
Кровь прилила к щекам! Мгновенно и стремительно! Дыхание перехватило… Да, в юности мы редко осознаем реалии высшего света.
— Что ж, — я улыбнулась будущему супругу, — вам осталось еще припомнить весьма значительную сумму, переданную за эту сделку моему отцу, чтобы я окончательно оценила вашу вызванную печальной действительностью щедрость.
Лорд оттон Грэйд сузил черные глаза и зло ответил:
— Мне не хотелось прибегать к данным аргументам.
— Но вы все же… опустились до них, — ядовито вставила я.
Герцог дернулся как от удара. Взгляд его, казалось, был способен убить на месте. Но я выдержала и даже глаз не отвела.
— Так значит, «опустился», — мрачно повторил он. — Ирек, ступайте в каминный зал, мы вас… догоним.
Я вздрогнула и беспомощно оглянулась на поверенного, но тот, не глядя в мою сторону, покинул нас. Я не рискнула ни попросить его остаться, ни поднять глаза на герцога, едва шаги господина Ирека стихли.
— А у вас весьма острый язычок, леди Уоторби, — голос оттон Грэйда звучал угрожающе. — Соизвольте смотреть на меня, когда я с вами разговариваю!
Пришлось вновь взглянуть в глаза своему страху. Но едва герцог поймал мой взгляд, медленно сделал шаг ко мне, и еще один, и еще — пока не подошел вплотную. Он мне казался громадным и суровым, как эта крепость на вершине горы, таким же неприступным, жутким и безжалостным ко всему живому. Последний представитель прославленной династии оттон Грэйд, герой Сернской кампании, полностью уничтожившей повстанцев в западных районах Даэмры, глава Военного совета Транс Эрии — я знала о нем слишком много, чтобы не бояться. И я не знала ничего, чтобы чувствовать себя рядом с герцогом в безопасности.
— Чего вы добиваетесь, леди Уоторби?! — вопрос прозвучал неожиданно.
Я резко опустила голову, привычно скрывая в этом жесте смирения истинные чувства, но герцог не мать-настоятельница и не папенька — сжав подбородок, заставил смотреть на себя.
— Я слушаю, — ледяной тон, аристократично-презрительный взгляд и решимость истинного представителя военной династии, чья кровь веками брала штурмом неприступные крепости.
Казалось — солгать равносильно как минимум порке, и я не сумела подавить страх, не смогла сопротивляться, я тихо ответила:
— Расторжения этой нелепой помолвки.
Герцог оттон Грэйд усмехнулся. Жестоко, хищно, презрительно, как водой окатив этим отношением свысока. Впрочем, в тот момент он жесток не был, истинная жестокость прозвучала в его словах:
— Леди Ариэлла Уоторби, вы еще ребенок, но не настолько дитя, чтобы ваша честь находилась вне пределов досягаемости известного светского злословия. Теперь рассмотрим факты — вы прибыли в мою крепость накануне, вы… — усмешка, — провели ночь под одной крышей с мужчиной.
Кровь мгновенно прилила к щекам, я хотела ответить, но оттон Грэйд не позволил, продолжив растаптывать меня:
— При вас не было камеристки, гувернантки или компаньонки, вы лишены дуэньи, следовательно, для всего высшего света империи в вашей ситуации выражения «ночь под одной крышей» и «ночь в постели с мужчиной» тождественны.
Ноги неожиданно ослабли, свет начал меркнуть.
— Вижу, вы окончательно осознали «окружающую действительность», — ядовито заметил герцог, продолжая сжимать мой подбородок и не позволяя даже отвернуться, чтобы скрыть обуревающие после его слов эмоции. — Приятно видеть проблеск осознания в ваших в высшей степени наглых глазах. И я искренне надеюсь, что вы достаточно умны, а ум вы уже проявили, Ариэлла, чтобы начать соответствовать статусу моей невесты и будущей жены, ибо должен напомнить — лично у меня достаточно средств для покупки еще сотни невест, а вот вам не хватит жизни, чтобы смыть подобный позор со своего гипотетически честного имени.
Удар, удар, удар, один болезненнее другого. Я уже давно не смотрела в жестокие глаза герцога Грэйда, глядя исключительно на ворот его рубашки. Но сейчас на мгновение опустила ресницы, чувствуя, как по щекам потекли слезы, однако тут же вновь подняла взгляд и нанесла свой удар.
— По крайней мере, у меня останется жизнь, лорд оттон Грэйд, а вот в том, что, став вашей женой, я сохраню ее, вверив в якобы достойные руки, сильно сомневаюсь, учитывая печальный опыт моих предшественниц.
Меня отпустили мгновенно.
Едва обретя свободу, я решительно обошла герцога, вошла в собственные покои и захлопнула дверь. Засов прочно вошел в паз, и только после этого я позволила себе сгорбить до этого неестественно прямую спину.
— Ариэлла! — от окрика лорда Грэйда, казалось, дрогнули стены.
— Прошу прощения, я плохо себя чувствую и не спущусь к ужину, — произнесла, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
А по лицу текли слезы, и на этот раз не притворные.
— Леди Уоторби… а к демонам!
Его удаляющиеся шаги я слышала как в тумане, медленно сползая по двери на пол. О, Пресвятой, за что мне все это? Я должна была танцевать на балах! Я должна была посещать театры, парады, музеи и выставки, я должна была наслаждаться всей радугой чувств, эмоций и развлечений, что дает юность, а вместо этого сижу на полу в холодном каменном замке и упиваюсь жалостью к себе…
* * *
Я не знаю, сколько времени просидела вот так, обняв колени и продолжая плакать над своей незавидной судьбой. За окном уже было темно, из замка не доносилось ни звука, и, судя по всему, все уже спали. Медленно стянула все заколки с волос, бросила на пол, и они россыпью смешных бантиков разлетелись по ковру.