– Она моя соседка по комнате, – приходит мне на помощь Софи, отвлекая внимание Джейсона. – Она из Америки! – На последнем слове ее голос поднимается до крика. – Садись с нами.
Он осматривает зал, намеренно сохраняя при этом скучающий вид. Взгляд у него отрешенный, хотя он наверняка видит всех девчонок, которые демонстративно не смотрят на него. А не получилось ли так, задаюсь я вопросом, что, пока близнецы находились в материнском чреве, Софи забрала себе все умение общаться с людьми?
– Я уже поел, – говорит он, слава богу, по-английски – неужели ради меня? – Мне нужно увидеться с Тэ Хва в музыкальной комнате. Ты идешь сегодня в «Вортекс»?
Софи сникает, и мне безотчетно хочется пнуть Джейсона за то, что с лица его сестры исчезла улыбка.
– Конечно, – с наигранным оживлением отвечает она.
Он кивает, снова смотрит на меня, а потом поворачивается и шагает через зал к выходу. Я гляжу ему вслед, удивляясь столь очевидному отсутствию у него дружелюбия и вообще способности воспринимать меня как человека.
– Он всегда такой веселый? – спрашиваю я, даже не пытаясь скрыть свой сарказм.
Софи отмахивается.
– Он просто спокойный. – Но разочарование, отражающееся в ее глазах, говорит об обратном.
После завтрака Софи устраивает мне экскурсию по кампусу. Она приехала на несколько дней раньше меня и уже успела все здесь разузнать. Территория, которую занимает школа, просто огромная, величиной с небольшой университет – тут множество учебных зданий и других корпусов. Она показывает, где будут проходить занятия, в том числе и мой курс корейского, – на противоположной стороне кампуса, минутах в десяти ходьбы, на вершине холма, высокого как Эверест.
У меня по спине уже течет пот, и я спрашиваю у Софи, можем ли мы на минутку присесть и передохнуть. Мы устраиваемся в крохотной беседке между двумя корпусами.
Я вытираю мокрую шею. Здесь не так жарко, как в Теннесси, но влажный воздух высасывает пот из моих пор, и из-за этого я чувствую себя выжатой.
– И мне придется проходить этот путь каждый день, – понимаю я, и страшная реальность врезается в меня, как самосвал.
– Тебе стоило бы купить велосипед, – говорит Софи. – Ты бы смогла ездить по кампусу и по острову.
Я непроизвольно вздыхаю.
– Я уже скучаю по своей машине.
Она смеется.
– Корейцы не проводят столько времени за рулем, сколько американцы. А тебе пора становиться кореянкой. Или хотя бы обитательницей Кореи. Разве не ради этого ты сюда приехала?
Нет, не ради этого. Я могла бы рассказать ей, почему именно я сюда приехала, но я пока еще не готова говорить об этом. Ни с кем.
Южная Корея – это мой выход, моя кнопка «Перезагрузить». Место, где никто не будет клянчить у меня автограф, когда я отправлюсь по магазинам, не будет знать, какой, по слухам, баланс на моем счету. Где я могу начать все сначала.
Мы отправляемся в обратный путь, к общежитию, и я вспоминаю утреннюю встречу с братом Софи. Он упоминал музыкальную комнату. Значит, там исполняют музыку? В смысле, нормальную музыку, вроде рока, хип-хопа, или фолка? Или речь идет о традиционной корейской?
– Твой брат музыкант? – осмеливаюсь спросить я.
Губы Софи изгибаются в ироничной улыбке, она тихонько усмехается.
– Можно сказать и так.
– А на чем он играет?
– На гитаре.
Значит, здесь играют западную музыку.
– Здесь есть какая-то музыкальная секция?
Я не удосужилась проверить, когда подавала заявление. Папа хочет, чтобы я пошла по его стопам и взяла на себя руководство компанией, когда он наконец решит выйти на пенсию, но бизнес – это не мое. Может быть, музыка у меня в крови, но вот в коньюнктуре рынка я совершенно не разбираюсь – я не смогу определить, в каких артистов стоит вкладывать деньги. Сомневаюсь, что папе хочется, чтобы я пустила ко дну его многомиллионную корпорацию.
Поэтому я подумываю, чтобы изучать в колледже химию – науку, по сути, максимально далекую от музыки. Естественно, этому способствует еще и то, что мне нравится решать химические уравнения и проводить эксперименты, которые могли бы потенциально поднять лабораторию на воздух.
– Кажется, здесь есть что-то типа симфонического оркестра, – отвечает Софи. – Скрипки, там, виолончели и все прочее.
– Но, как я понимаю, он играет не в оркестре?
Софи весело смеется.
– Уж точно нет. Он играет в группе, но не в той, которую спонсирует школа.
– А что они играют?
Софи внезапно останавливается посреди дорожки, и я только через несколько секунд понимаю, что она не идет рядом со мной. Я разворачиваюсь и возвращаюсь к ней.
– Наверное, тебе нужно было сказать об этом в самом начале, – говорит Софи неуверенно. Она внимательно на меня смотрит, как будто гадает, какой будет моя реакция. – Джейсон… знаменитость.
– Что?
– Он известный певец. Здесь, в Корее.
Мои брови сходятся на переносице, и я жду, что она сейчас крикнет «Шутка!» или «Как здорово, что мы обе из известных семей!». Но она ничего не говорит, просто наблюдает за моей реакцией, и я понимаю, что она ничего не знает о моей семье.
Невозможно, чтобы это было простым совпадением. Либо судьба, либо директор школы – а может, и оба – решили, что у нас будет много общего.
Теперь я понимаю, почему так всполошились девчонки в столовой. И почему они его фотографировали. Учитывая все аспекты, они вели себя даже очень тихо, когда среди них появилась знаменитость. По моему опыту, его должна была окружить толпа. А он должен был дать хоть парочку автографов.
– Круто. А как называется группа? – спрашиваю я, стараясь казаться незаинтересованной.
Она выдыхает с таким облегчением, будто с момента нашего знакомства хранила в себе мрачную тайну.
– «Эдем».
Я усмехаюсь.
– Это потому, что они – само совершенство?
– Именно!
Ого.
– Они дебютировали в конце прошлого года и уже успели продать кучу альбомов. Ты о них слышала?
– Думаю, нет.
Она кивает, и мы идем дальше.
– Это вполне объяснимо. Никто в Америке не слушает к-поп [4] .
Мои брови взлетают на лоб.
– К-поп?
– Корейскую поп-музыку.
– Ясно. К-поп.