Улыбка мгновенно исчезла, и Бертрам нахмурился.
– Не люблю папеньку и маменьку. И сестер не люблю!
Сара посмотрела на миссис Миллз.
– Они его навещают? – тихо спросила она.
Миссис Миллз покачала головой со скорбным выражением на лице.
– Нет. Их не было уже много лет.
Сара затаила дыхание.
– Ты помнишь своих маму и папу? – спросила она Бертрама.
Он внимательно посмотрел вверх, как будто ответ был написан на потолке. Затем перевел взгляд на нее, скривил губы и наклонился вперед так, что Сара почувствовала его запах. Странное сочетание дешевого мыла и пота.
– Я толстый, – сказал он, показывая на свой живот. – Папа не толстый. У него глаза голубые, как у меня.
– Ты помнишь свою сестру Джорджину?
– Маленький ребеночек в мамином животике, – сказал Бертрам. – Большой животик, как у Бертрама, и в нем малышка. А потом однажды она ушла оттуда навсегда. И оп! Джорджи! – Он энергично затряс головой. – Бертраму нельзя держать Джорджи! Бертрам мог ее уронить. Бертраму нельзя с ней играть. Плохой, плохой Бертрам!
Его слова и движения становились все более невнятными и неистовыми, и Сара бросила безнадежный взгляд на миссис Миллз.
– Ты хочешь вернуться в общую комнату, друг Бертрам? – спросила его миссис Миллз.
– Кузина Сара! – воскликнул он в ответ.
– Я вернусь и навещу тебя снова, – пообещала Сара.
Она поклялась себе, что сдержит обещание, где бы ни оказалась, покинув Айронвуд-Парк.
– Ну тогда в общую комнату, – сказала миссис Миллз, развернула Бертрама и, подталкивая рукой в спину, направила к дверям.
Он оглянулся через плечо и закричал:
– Кузина Сара! Кузина Сара с черными волосами!
Сара только сейчас заметила, что у дверей ждали двое санитаров. Миссис Миллз передала им Бертрама, и они повели его прочь по коридору. Он все время, пока его было слышно, что-то бормотал о кузинах, папеньке и Саре.
Сара стояла посреди комнаты, пытаясь успокоить свое сердце. Миссис Миллз вернулась и подошла к ней, слегка улыбаясь.
– Мне следовало предупредить вас, что, говоря о его семье, вы можете его разволновать. Он видит так много семей здесь в дни посещений. Я думаю, в глубине души он тоскует по своей семье.
– Мне очень жаль, – ответила Сара. – Я не знала…
– Его отец попросил нас никогда не напоминать ему о семье, – сказала миссис Миллс и посмотрела на Сару с некоторой настороженностью.
– Что вы имеете в виду?
– Он пожелал, чтобы мы придумали ему новую семью, чтобы у него не было возможности вспомнить, как он связан с бароном. – Она задумчиво посмотрела на Сару. – Вот почему я была весьма удивлена, когда увидела его кузину сегодня. Я думала, они хотят разорвать любую его связь с семьей.
Сара моргнула и медленно кивнула головой.
– Мне самой следовало догадаться… Мой… дядя и его семья – очень щепетильные люди.
– Слишком щепетильные, чтобы признать наличие идиота в своей семье.
– Это верно. Но Бертрам выглядит довольным. Они выбрали хороший новый дом для него.
Миссис Миллз искренне улыбнулась.
– Спасибо вам, подруга Сара. Я и мой муж трудимся здесь, веря в то, что все мы, а эти бедные сумасшедшие, может быть, особенно, дети Божьи. И все заслуживают любви и человеческого отношения.
– Это воистину благородные убеждения, – подтвердила ее слова Сара.
– Пойдемте. Я провожу вас к выходу.
Пока они шли по длинному тихому коридору, Сара собиралась с силами, чтобы задать еще один вопрос. Когда они начали спускаться по лестнице, она, наконец, решилась.
– Я знаю еще одну вашу пациентку, миссис Миллз.
Женщина оглянулась.
– Неужели?
– Миссис Джеймс. Она является матерью… одного человека, которого я знала.
– Ах да. Лиза Джеймс.
– Она все еще здесь?
– Да, – коротко ответила миссис Миллз.
– Можно ли мне ее увидеть?
– Нет. – Они спустились с лестницы, и миссис Миллз остановилась. – Вам не следует видеться с Лизой Джеймс, потому что она является одним из самых сложных наших пациентов и требует ограничений почти постоянно.
– Ох! – Сара с трудом сглотнула. – Мне жаль это слышать. Вы правы. Я не знакома с ней, но знала ее сына.
– Вы знаете, – миссис Миллз покачала головой, – мы считаем, что ей не следует находиться в обычном сумасшедшем доме. Ее нужно перевести в место, более приспособленное для содержания душевнобольных. Но несмотря на безнадежность ее состояния, мистер Джеймс отказывается переводить ее и продолжает навещать свою мать ежемесячно здесь. Он очень верный и преданный сын.
Сердце Сары вновь пустилось вскачь.
– Вы говорите, он приезжает каждый месяц? Когда он был здесь последний раз?
– В приемный день, в прошлом месяце. Он всегда приезжает строго к десяти утра, когда мы открываем двери.
О боже! Джеймс был здесь в прошлом месяце! У Сары внезапно пересохло в горле, и она с трудом спросила:
– И вы ожидаете его завтра?
– Конечно! За пять лет, что его мать находится здесь, он не пропустил ни одного приемного дня.
– Спасибо, – выдохнула Сара.
Они быстро дошли до двери, где Сара еще раз поблагодарила миссис Миллз и пообещала обязательно прийти снова, чтобы навестить кузена. Она поспешила обратно по дорожке в сторону фаэтона, сдерживаясь, чтобы не поднять юбку и не побежать, не замечая первых капель дождя, падавших на ее лицо.
Герцогиня пропала четыре месяца назад, а Джеймса видели в прошлом месяце. Это означало, что он мог знать о местонахождении герцогини.
Саре нужно было поспешить домой и рассказать Саймону обо всем, что она узнала. Роберт вышел навстречу, когда она, задыхаясь, подошла к фаэтону. Несколько секунд спустя они двинулись в путь. Редкие капли дождя постепенно превратились в настоящий ливень. Верх повозки, поднятый Робертом, давал лишь частичное укрытие. Поэтому им необходимо было где-то спрятаться и переждать дождь, иначе до дома они доедут абсолютно мокрыми.
Нет, не до дома. Саре пора перестать думать об Айронвуд-Парке как о доме. От этой мысли что-то встрепенулось внутри. Последнее время Сара часто испытывала подобное чувство. Как будто она неделю не ела, и ее желудок яростно урчал от голода. Она посмотрела на мешок с приготовленным для них обедом. Нет, голод здесь ни при чем. Это странное ощущение не имело отношения к ее желудку. Оно исчезло так же быстро, как появилось.
Тогда что это было?
Сара задумалась.