Она была похожа на безупречную английскую розу. По крайней мере снаружи. Даже сейчас Саймон не был уверен в глубине души. Она не сделала ему ничего плохого.
– Ах, Трент! Где вы были? У нас тут так весело!
– Да, я вижу, – ответил он, подойдя ближе.
Тео помогал леди Стенли наложить стрелу на тетиву. Эзме стояла, положив лук на плечо и выбирая стрелу на длинном столе. Даже Люк был там, но в стрельбе не участвовал, а просто стоял в тени платана с ухмылкой на лице и потягивал из стакана что-то похожее на лимонад.
Люк встретил взгляд и слегка кивнул. Циничное выражение на его лице не изменилось.
Саймон повернулся обратно к Джорджине и сказал:
– Не хотите ли немного пройтись со мной?
– О… конечно. – Она бросила тоскливый взгляд в сторону стола, где Эзме и Тео обсуждали стрелы. – Мама! Трент и я собираемся прогуляться. Мы вернемся… – Она вопросительно посмотрела на Саймона.
– Скоро, – сказал он.
– Скоро, – крикнула Джорджина.
– Ах, гуляйте, сколько захотите, – пропела леди Стенли в ответ, помахав им рукой.
Подав Джорджине руку, Саймон пошел в обход, стараясь не попасть под стрелы Эзме и Тео. Они шли обратно в сторону дома. Поднявшись на мостик, перекинутый через ручей, герцог остановился, положил руки на перила и стал смотреть на водный поток. Джорджина сделала то же самое.
Перед ними по обоим берегам росли ивы. Они наклонились к воде и тянули друг к другу через поток свои тонкие ветви, как любовники, ищущие ласки.
Саймон понимал, что нет смысла начинать пустую светскую беседу, чтобы отсрочить неизбежное. Поэтому он сразу перешел к делу:
– Джорджина, я думаю, будет лучше, если мы расторгнем нашу помолвку.
Ее розовые губы приоткрылись, и она внимательно посмотрела на него.
– Что?! – наконец, выдохнула она.
– Я не могу жениться на вас.
– Нет! Вы можете!
– Мне очень жаль, но не могу.
– Почему?!
Саймон пытался говорить нежно:
– Мне, правда, жаль, но я не люблю вас.
– Ох. – Джорджина выдохнула, казалось, с облегчением, и ответила таким же нежным тоном, поглаживая его руку: – Все в порядке, Трент. Я тоже не люблю вас. Но такая мелочь не может помешать нашему браку.
Ее слова ошеломили его на мгновение, но он быстро пришел в себя.
– Вы не понимаете. Я не хочу вступать в брак без настоящего чувства.
– Почему нет?
– Просто нет, и все, Джорджина!
– Если это так, почему же тогда вы сделали мне предложение?
Ну что же, похоже, она действительно не знала почему. Саймон долго испытующе смотрел ей в глаза, а потом сказал полуправду:
– Твой отец считал, что это будет отличный союз. Он сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Тогда. Но сейчас все изменилось.
Саймон закрыл глаза и вспомнил, как барон изрыгал свой яд на его родных. И как его братья потребовали, чтобы он не шел на компромисс со своей моралью ради их спасения.
Джорджина обдумала его слова и спросила:
– И что же произошло? Почему вы передумали?
Ее реакция была гораздо менее эмоциональной, чем он ожидал. Видимо, он совсем не знает и не понимает эту леди.
– За последние несколько недель я понял, как важно, чтобы рядом с тобой был именно тот, кого ты любишь.
Джорджина прищурилась.
– Есть кто-то еще? Видимо, любовница? Моя мама учила меня, что я не должна запрещать своему мужу иметь любовниц. Долгие годы она прекрасно ладила с отцом, зная, что у него есть другие женщины. Она говорила, что это даже хорошо, если у него есть кто-то для физического удовлетворения. Это снимает с нее бремя отвечать на его нежеланные домогательства.
Саймон старался, чтобы на его лице не отразилось все, что он думал об отношениях лорда и леди Стенли. Он вспомнил, как его родители ругались из-за этого. Всякий раз новость об очередном возлюбленном глубоко ранила их души. К тому времени, когда умер отец, на сердцах их уже не осталось живого места. Саймон с трудом мог смотреть на родителей. Он физически чувствовал их боль.
После смерти отца мать смогла вылечить свою душу. Это произошло благодаря детям. Своим, а также детям любовницы мужа. Теперь Саймон понимал, откуда взялось «эксцентричное решение» забрать их себе.
– Итак, – продолжила Джорджина, – если вы решите не отказываться от своей любовницы после свадьбы, я не буду возражать.
Не будет возражать? Разве это возможно? Саймон поднял брови, вспоминая, как мать в слезах кидалась с кулаками на отца и как он ударил ее в ответ так, что она потом ходила с огромным черным синяком вокруг глаза.
– Джорджина, вы не понимаете меня. Свадьбы не будет. Я принял решение, и оно окончательное. – Она не нашла, что ответить, и герцог добавил: – Сожалею.
Джорджина повернулась спиной к перилам и стала смотреть вдаль. Полуденное солнце сверкало и переливалось в водах ручья.
– Думаю, вам следует объявить обществу о том, что это вы расторгаете нашу помолвку. Таким образом, надеюсь, нам удастся избежать скандала.
Она коротко, с издевкой, усмехнулась.
– Я полагаю, вы уже сообщили об этом моему отцу?
– Да.
– И?
Саймон вздохнул.
– И ничего. У него нет другого выбора, кроме как принять этот факт. Так же, как у вас.
– Нет. – Джорджина оттолкнулась от перил и повернулась к нему лицом. – Я не принимаю этого.
– Вам придется это сделать.
– Но я хочу быть герцогиней!
– Я ничем не могу помочь вам в этом.
– Мне обещали герцога, и я не приму ничего меньшего.
– Вот она, настоящая правда. – Саймон понимал это и сам, но эти циничные слова, высказанные ею вслух, оцарапали его, словно наждаком. – Я для вас всего лишь титул!
Казалось, что из ее глаз брызнули голубые искры.
– Да, вы – герцог!
– Я – человек прежде всего.
Джорджина ответила тихо, сквозь зубы:
– Вы не поступите так со мной, Трент! Нельзя сначала пообещать, а потом от всего отказаться, только лишь потому, что вы меня не любите. Это глупо и нелепо! Говорю вам, я никогда с этим не соглашусь!
– У вас нет другого выбора, – повторил он.
Джорджина топнула ногой.
– Вы должны изменить свое решение! Я настаиваю!
– Нет. Мне жаль.
От разочарования на ее глазах выступили слезы.
– Я иду к отцу. Он заставит вас передумать!