– Да, – обливаясь градом пота от волнения о произошедшем, подтвердил старший инспектор, – у него в рукаве был пистолет с хитрой системой ремней.
– Я видел подобную конструкцию…
– Значит, так! – Начальник жандармерии встал и в очередной раз брезгливо осмотрел жилище Кинта. – Я долго терпел твое появление в моем городе, терпел делишки вашей артели и пьяные выходки…
– Но, господин начальник, – попытался вставить слово старший инспектор.
– А вы помолчите! И это называется ваши надежные люди? Курьер убит, профессор уже час как в воздухе и летит неизвестно куда! Я же просил, чтобы все было тихо! Что я скажу… – Начальник осекся. – В общем, Тафф, моли небеса, что видели только Кинта, устроившего в ресторане потасовку, а вы, Кинт Акан, убирайтесь из города! И подальше, где вы там служили, в предгорьях? Вот туда и проваливайте спиваться и дебоширить!
– Как скажете, – пожал плечами Кинт.
– Я прослежу, – старший инспектор кивнул.
– Да! И утром доложите, если нет, то в кандалы его и на ближайший рудник!
Хлопнуть дверью у начальника городской жандармерии не получилось, тяжеловата она для него. Оставшись втроем, старший инспектор, Тафф и Кинт одновременно тяжело вздохнули, а потом толстяк, который еще с момента первой встречи испытывал к Кинту некое сочувствие, сказал: – Успокоится все – приезжай, через полгода-год, а сейчас собирайся. Надеюсь, что к утру ты будешь далеко отсюда.
– Ну не в ночь же ехать, господин старший инспектор, – вступился Тафф.
Посмотрев на хронометр, старший инспектор побарабанил толстыми пальцами по столешнице и сказал:
– Если будет место, то посажу тебя на дирижабль в столицу, через полчаса будь готов, пришлю экипаж.
– Благодарю.
Старший инспектор вышел, с улицы донесся шум уезжающего экипажа, а Кинт в задумчивости достал револьвер и, вытряхнув три стреляных гильзы из барабана, по одному зарядил новые патроны.
– Кинт, так кого ты все-таки там увидел?
– Думаю, что знать тебе об этом – считай увеличить твои шансы получить пулю, при твоей-то и без того беспокойной жизни… забудь, помоги лучше собраться, съезди, привези мне чего поесть в дорогу, не один день лететь, а в ресторане дирижабля питаться слишком шикарно, да и вид у меня…
Сильно обрастать шмотками и домашней утварью Кинт не привык, брать с собой особо нечего – жандармский походный ранец с закрепленным к нему карабином, кое-какие пожитки, скрученное и завернутое в плащ походное одеяло… основной багаж Кинта как всегда – тяжелая жестяная коробка с патронами, два пистолета в портупее под кителем, револьвер в кобуре на поясе да короткий абордажный палаш. Есть еще винтовочный штык, что Кинт обычно носит за голенищем сапога, вот он при нем останется, остальное оружие придется сложить отдельно. После нескольких неприятных инцидентов в воздухе оружие положено упаковывать и сдавать при посадке. Теперь при экипажах дирижаблей есть своя охрана, которая проверяет, как упакован стреляющий багаж пассажиров, и принимает его на весь полет в специальный отсек. А штык пусть будет, неуютно Кинту совсем без оружия, все-таки если не расставаться с сиротского детства со смертоносным железом, то это уже не привычка, это часть одежды, как шляпа, к примеру, или походный платок на шее.
Процедура прощания была недолгой, все пассажиры давно расселись, снизу подавали тюки с почтой, а Кинт, стоя на широкой площадке у трапа, просто поблагодарил старшего инспектора за помощь и обменялся с Таффом рукопожатием, добавив:
– Береги себя.
– И ты, и это… вот, – напарник сунул Кинту в руку кошель. – Твоя доля.
– Не надо, Тафф, кое-какие сбережения есть, а от этих кестов несет какой-то гнилью, отдай мою долю нищим… Прощай, – сказал Кинт, подхватив ранец и тяжелый тугой сверток перетянутый веревкой, и шагнул на трап.
– Оружие? – Внимательным взглядом охранник посмотрел на Кинта.
– Вот. – Кинт отдал сверток, получив взамен деревянную бирку с номером.
– На нижнюю палубу спускайтесь, – показал охранник на ведущий вниз трап.
Купе нижней палубы были предназначены для тех, кто не мог себе позволить билет за большую стоимость, впрочем, здесь было немало и тех, кто просто хотел сэкономить. Да и купе эти ряды трехярусных жестких и узких лавок, разделенных перегородками, по шесть мест в каждом, назвать можно с большой натяжкой. На нижней палубе было два нешироких прохода, между тремя рядами таких купе, в конце палубы грузовой отсек и еще две комнаты, о предназначении которых можно догадаться по запаху.
Через неделю полета Кинт благодарил Небеса за то, что он пережил добровольное заточение в воздухе. Также благодарил Таффа, который, зная о пристрастии Кинта к крепкому алкоголю, положил в котомку с провиантом две вместительные фляги с шантом, они-то и спасли и помогли «запить» невыносимую, сводящую с ума обстановку на нижней палубе. Стоя на площадке швартовочной башни и ожидая, когда схлынет основной поток пассажиров, Кинт глубоко вдыхал воздух Актура и осматривал бывшую столицу, отметив, что чем больше перерыв в посещениях столицы, тем больше степень удивления прогрессу.
– Интересно, а как изменился Майнг? – тихо сказал Кинт, обращаясь к самому себе.
– Железный город-завод, не протолкнуться от всяких машин, и дышать невозможно на высоте. – Охранник дирижабля оперся локтями на леер и закурил трубку. – Здесь еще терпимо, да и промышленный район в стороне.
– Да, терпимо, – согласно кивнул Кинт, присел и развернул сверток с оружием.
Охранник сначала молча наблюдал, как Кинт снял китель и надел портупею, проверив патроны в магазинах двух пистолетов, затем поверх кителя пояс с револьвером, перевязь палаша, а карабин в чехле прикрепил к ранцу, туда же убрал кусок сукна и веревку.
– Похоже, думать хорошо о людях вы не привыкли и доверяете только своему оружию, – не выдержал и прокомментировал увиденное охранник.
– Вот такая ирония судьбы, но именно этот город и научил меня доверять лишь оружию, всего хорошего. – Кинт накинул лямку ранца на одно плечо, поправил шляпу, сдвинув ее на лоб, и, громыхая сапогами по железной винтовой лестнице, пошел вниз.
– К Белому Тэббу, – сказал Кинт машинисту, забравшись в один из моторных экипажей на площадке у станции воздухоплавания.
– Мигом домчу! – браво ответил тот и переместил со шлема на глаза очки.
– Мигом не надо, давай потихоньку, город посмотрю.
– Как скажете, – получив несколько кестов, ответил машинист, явно расстроился и снял экипаж с тормоза.
Проносящиеся вагончики трамваев над мостовыми грохотали по железным фермам колесами, отчего Кинт невольно вжимал голову в плечи; шипя и обдавая друг друга струями пара, неслись моторные повозки и фургоны, центр Актура словно сорвался с цепи, пытаясь перепробовать все достижения науки и прогресса; по площадям выхаживали модницы в сопровождении кавалеров, тоже не упускающих возможности похвастаться друг перед другом входящей в моду кожаной одеждой, отделанной неимоверным количеством пряжек и ремешков, порой в немыслимых местах. Мальчишки-разносчики газет ловко сновали меж всего этого сумасшествия на велосипедах, выкрикивая заголовки новостной полосы. По мере удаления от центра стихал грохот улиц, и Кинт уже видел тот Актур, к которому привык и знал. Экипаж выкатился на набережную и поехал вдоль парка со скинувшими листву деревьями. Несмотря на теплую южную зиму, природа берет свое, лишь на газонах, сквозь пожелтевшую траву, слабо пробивается свежая зелень…