Рядом с ней мма Макутси, погруженная в свои мысли, обдумывала свой краткий разговор с мма Рамотсве по поводу феминизма. Мма Рамотсве была права – в этом не было сомнений, – а сама она неумышленно напугала Пхути Радипхути. Какая глупость! Разумеется, она свято верила в ценность того, что защищали феминистки: право женщины иметь хорошую работу и получать те же деньги, что мужчина, за ту же самую работу; право женщины не подвергаться грубому обращению со стороны мужа. Но все это было на уровне просто здравого смысла, и факт, что ты поддерживаешь эти идеи, не делает тебя одной из тех феминисток, которые считают, что с мужчинами надо покончить. Как они могут говорить такие вещи? Мы все люди – и мужчины, и женщины, – и нельзя говорить, что одна группа людей менее важна, чем другая. Она бы никогда не могла сказать этого, и все же Пхути Радипхути теперь, скорее всего, считает, что могла бы.
Женщины миновали человека, который хотел, чтобы его подвезли, – он махнул рукой, надеясь остановить попутный автомобиль. Машины проезжали мимо, не обращая на него внимания, но мма Рамотсве считала, что это расходится с древними обычаями Ботсваны, и жестами показала человеку, что скоро сворачивает с дороги. Крошечный белый фургончик завилял по дороге, в то время как она жестикулировала, и на какой-то момент мужчине показалось, что они хотят подобрать его, но он понял и поблагодарил их, дружески помахав рукой.
– Говорят, сейчас не надо подбирать людей, которые голосуют, – сказала мма Рамотсве. – Но как можно быть такими бессердечными? Помните, как мой фургончик сломался и мне пришлось возвращаться в город по темноте? Ведь люди остановились ради меня. Иначе я все стояла бы там на обочине до сих пор и худела бы и худела.
Мма Макутси обрадовалась, что можно отвлечься от ужасных мыслей о помолвке, расторгнутой на почве проявившегося феминизма. Она засмеялась, услышав реплику мма Рамотсве.
– Это единственный способ выдержать диету, – заметила она.
Мма Рамотсве искоса взглянула на нее.
– Вы думаете, мне нужно сесть на диету, мма? – спросила она.
– Нет, – ответила мма Макутси. – Я не думаю, что вам нужна диета. – Она помолчала и добавила: – Но другие могут так думать.
– Ха! – сказала мма Рамотсве. – Должно быть, вы имеете в виду тех, кто утверждает, что нехорошо быть женщиной с традиционной фигурой. Такие люди бывают, вы знаете.
– Пусть лучше займутся собственными делами, – отозвалась мма Макутси. – Вы ведь знаете, что у меня тоже традиционная фигура. Не такая, как у вас, разумеется, далеко не такая. Но меня никак нельзя назвать тоненькой.
Мма Рамотсве ничего не сказала. Этот разговор тяготил ее, и она была рада, когда стал виден поворот на Моколоди. Сбросив скорость, она направила фургончик с шоссе на второстепенную дорогу, которая вскоре сворачивала в буш. Когда фургончик поворачивал, какой-нибудь наблюдатель мог бы заметить, что он заметно кренится на ту сторону, где сидела мма Рамотсве, а сторона мма Макутси поднимается выше, и это подтверждало только что сказанное мма Макутси. Но никто не видел этого, кроме серого попугая лори на ветке акации, который навидался всякого, но никогда об этом не рассказывал.
Прибытие мма Рамотсве и мма Макутси в природный заповедник Моколоди всегда сопровождалось лаем собак, смехом и рукопожатиями. Мма Рамотсве здесь знали – брат ее отца, ее старший дядя, был в то же время дядей (по второму браку) контролера в здешних мастерских. И как если бы этого было недостаточно, дочка родственницы мистера Матекони работала на кухне ресторана. Так обстояли дела в Ботсване почти повсеместно; узы кровного родства, неважно, насколько отдаленного во времени и пространстве, связывали людей, сплетая охватывающий всю страну покров любви и общности. И этот покров состоял из нитей обязательств, которые значили, что человек не может пренебрегать правами других. Никто не должен страдать от голода; никто не должен чувствовать себя посторонним, никто не должен оставаться один на один со своей печалью.
Но сегодня никто не дежурил у ворот, и женщины въехали в заповедник в тишине и припарковались около акации. Еще нескольким людям пришла в голову та же самая мысль, потому что всегда хочется остановиться в тени, и машины соревновались между собой, отыскивая тенистые участки. Крошечный белый фургончик благодаря своим размерам сумел втиснуться между двумя большими автомобилями, и еще осталось достаточно пространства, чтобы мма Рамотсве могла вылезти из своей дверцы и, глубоко вдохнув, протиснуться между фургончиком и соседним автомобилем. Протискиваться было трудно, и она мысленно вернулась к теме своего недавнего разговора с мма Макутси. Если сесть на диету, то она реже будет замечать, что проходы и дверные проемы слишком узки для женщины с традиционной фигурой. На какой-то момент она застряла, и мма Макутси была готова помочь ей, но тут последним рывком мма Рамотсве освободилась.
– Людям надо больше думать о других, когда они ставят свои машины, – сказала мма Рамотсве. – В Ботсване хватает места для каждого автомобиля. Нет никакой нужды устраивать такую давку.
Мма Макутси хотела что-то сказать, но промолчала. Мма Рамотсве выбрала это место для парковки, и владельцы двух других автомобилей поступили так же, вот и вышла давка. Но она не сказала этого, только улыбнулась, и улыбка могла означать все что угодно. Взгляды мма Рамотсве были, как правило, очень взвешенными, и мма Макутси было нетрудно соглашаться с ней. Но она заметила, что, как только дело касается крошечного белого фургончика, ее всегда уравновешенная работодательница становится обидчивой. Наблюдая, как мма Рамотсве протискивается между автомобилями, она вспомнила, как несколько недель назад спросила мма Рамотсве, откуда на боку фургончика взялись две большие царапины и вмятина. Ее удивила решительность, с какой мма Рамотсве отвергла очевидное.
– С фургончиком не произошло ничего плохого, – сказала она. – Ничего плохого.
– Но вот здесь большая царапина, – возразила мма Макутси. – А здесь еще одна. И вмятина. Смотрите. Вот здесь. Я показываю пальцем. Смотрите.
Мма Рамотсве бросила беглый взгляд на бок своего фургончика и покачала головой.
– Ничего такого, – небрежно заметила она. – Просто ударилась.
Мма Макутси удивилась:
– Ударились?
– Да, – подтвердила мма Рамотсве. – Ударилась. Ничего особенного. Я парковала фургончик в городе, и там оказался столб. Его там не должно было быть. Кто-то поставил столб не в том месте, и он ударил по боку моего фургончика. Совсем не сильно. Вот и все.
Мма Макутси прикусила губу. Столбы не двигаются, двигаются фургончики. Но настороженный взгляд мма Рамотсве явно давал ей понять, что не стоит продолжать обсуждение этого случая, и она не стала. Теперь в Моколоди, как и тогда, мма Макутси подумала, что лучше не говорить ничего о парковке, да и о фургончиках вообще, и мма Макутси и мма Рамотсве молча зашагали в офис. Навстречу им вышла женщина, которая, казалось, узнала мма Рамотсве.