«Здесь нечего делать, – сказал он. – Здесь одна пыль, и только».
Я возразила ему, что нам не надо переезжать, пока мы не заработаем больше денег, но он был сыт всем этим по горло и хотел уехать в Габороне. По счастью, он легко нашел работу через человека, который останавливался в гостевом доме. Этот человек знал, что в «Президент-отеле» ищут шеф-повара. Поэтому муж стал работать там, а я скоро нашла работу в колледже, новом большом колледже, вы знаете, где это, мма. Я была очень довольна этой работой и счастлива, что мы можем жить в Габороне, где так много всего происходит и где нет этой вездесущей пыли.
И все шло прекрасно. Я не была старшей поварихой – ею была другая женщина. Ее зовут мма Цау. Она была очень добра ко мне и заверила меня, что после года работы мне повысят зарплату. Я была очень довольна, пока не поняла, что происходит что-то плохое.
У мма Цау есть муж, которого я видела раз или два около колледжа. Однажды одна из уборщиц сказала мне: «Знаете, этот человек съедает всю еду. Всю лучшую еду».
Я не поняла, о чем она, и спросила, о каком человеке идет речь. Она объяснила мне, что говорит о муже мма Цау, а в колледже есть кладовая, куда он приходит время от времени, и жена его кормит всем самым лучшим. В другие дни, сказала она, мма Цау уносит домой пакеты с самыми лучшими продуктами, чтобы приготовить еду для мужа дома. Еда принадлежит колледжу, сказала она, но отправляется прямо в рот мужа мма Цау, который все толстеет от этой прекрасной еды.
Сначала я не поверила. Я еще раньше заметила, что он очень толстый, но решила, такой он оттого, что у него жена прекрасный повар. Мужья хороших поваров часто бывают толще других мужчин, и, мне кажется, это естественно.
Я решила как-нибудь проверить, правдива ли эта история. Я замечала и раньше, что мма Цау во время ланча время от времени выходит из кухни, но у меня всегда было так много дел, что я не слишком задумывалась об этом. В кухне всегда что-то происходит, и бывает много причин, по которым старший повар может на короткое время оставить печи. Может быть, надо проверить припасы. Может быть, ответить по телефону. Может быть, разыскать своих помощниц.
В этот день я следила за мма Цау. Она вышла один раз, чтобы позвать одну из помощниц, которая стояла на солнышке рядом со зданием и ничего не делала. Я выглянула из окна и видела, как мма Цау грозила пальцем этой женщине и кричала на нее, хотя и не слышала что. Но я примерно представляла себе что именно.
Затем, через несколько минут, я увидела, как мма Цау подошла к дверце одной из печей, где подогревается еда, и вытащила блюдо. Мы обычно не пользовались этой печью. Она взяла блюдо, прикрытое металлической тарелкой, и вышла из кухни. Я подошла к окну и увидела, как она идет к небольшому зданию рядом с кухней. Там был старый офис, которым больше не пользовались, и кладовая. Мма Цау вошла в здание, пробыла там несколько минут и вышла без блюда, вытирая руки о фартук.
Я подождала несколько минут. Мма Цау была занята тем, что присматривала за помощницами, которые раздавали студентам тушеное мясо. Она объясняла им, что порции не должны быть слишком щедрыми, иначе не хватит тем, кто придет на ланч позже. Я услышала, как она говорила одной из помощниц, что нельзя давать больше еды тем студентам, которые им нравятся, тем, кто улыбается, оказавшись во главе очереди, и тем, с кем они состоят в родстве. Я не верила своим ушам. Мне кажется, нельзя говорить одно и делать совсем другое, как вы считаете, мма Рамотсве? Нельзя. Вот и я так думаю.
Настало самое подходящее время выйти из кухни, пока мма Цау отчитывает помощницу. Я вышла и побежала к зданию, в которое, как я видела, она входила. Я решила, что самое лучшее притвориться, что я что-то ищу, поэтому я не стала стучаться, а просто открыла дверь. Внутри был человек, очень толстый, это был муж мма Цау. Он сидел за небольшим столиком, а перед ним стояла огромная тарелка с куском мяса. Овощи там тоже были – картофель в подливке и несколько морковок. Перед ним на столе стоял томатный соус и лежала «Дейли ньюс», которую он читал, пока ел.
Я сделала вид, что удивилась, хотя на самом деле увидела ровно то, что и ожидала. Я поздоровалась с мужчиной и извинилась, что потревожила его. Он улыбнулся и сказал, что это неважно и что я могу искать то, за чем пришла. И снова принялся за свое мясо, которое так чудесно пахло.
Мма Рамотсве слушала рассказ, и рот ее раскрывался от удивления все шире и шире. Мма Макутси тоже, казалось, была ошеломлена тем, что говорила их клиентка, и сидела, не шелохнувшись, за своим письменным столом, не пропуская ни слова.
Поппи помолчала.
– Надеюсь, вам не кажется, что я была слишком любопытна, – сказала она. – Я знаю, что не нужно лезть не в свое дело.
Мма Рамотсве покачала головой.
– Но это было ваше дело, мма, – возразила она. – Безусловно, ваше. Это всегда дело людей, которые работают там, где кто-то другой ворует. Это дело каждого.
Поппи вздохнула с облегчением:
– Я рада, что вы так говорите, мма. Я бы огорчилась, если бы вы сочли это простым любопытством. Меня беспокоило…
– Ну, – перебила мма Рамотсве. – Вы должны решить, что делать. Вы поэтому пришли ко мне сегодня?
Этот вывод казался мма Рамотсве вполне обоснованным, но Поппи протестующим жестом подняла руки.
– Нет, мма, – сказала она. – Я решила действовать сразу. На следующий день я подошла к мма Цау и спросила ее о муже. Я спросила: «Почему ваш муж ест еду, принадлежащую колледжу? Разве вам не хватает своей собственной еды?»
Она в этот момент заглядывала в кастрюлю, а когда я задала вопрос, уронила ее – так удивилась. Затем она внимательно посмотрела на меня и сказала, что не знает, о чем я говорю, и что мне не стоит выдумывать такие дикие истории, а то кто-нибудь может подумать, что я говорю правду. «Но я видела его сама, – сказала я ей. – Я видела вашего мужа в кладовой, когда он ел мясо… Я видела его, мма».
Мма Макутси, до сих пор сидевшая тихо, больше не могла сдерживаться.
– Разумеется, мма, она не пыталась этого отрицать, – сказала она. – Эта дурная женщина! Брать мясо, которое предназначалось студентам, и кормить им своего жирного мужа! А налоги, которые мы платим за это мясо!
Поппи и мма Рамотсве поглядели на мма Макутси. Она пылала возмущением.
– Да, она не отрицала, – продолжала Поппи. – Когда я сказала ей, что видела все, что происходит, она какое-то время ничего не говорила. Но она смотрела на меня прищурившись – вот так. Потом она сказала, что, если я расскажу об этом кому-нибудь, она обязательно сделает так, что я потеряю работу. Она объяснила мне, что ей будет нетрудно это сделать. Она просто скажет руководителям колледжа, что я не гожусь для этой работы и что им нужно нанять кого-нибудь еще. Она сказала, что ей поверят, а я ничего не смогу поделать.
– Надеюсь, вы тут же пошли в полицию, – в негодовании предположила мма Рамотсве.
Поппи фыркнула: