– Кольберг выделил шесть стадий морального развития. Первый уровень характеризовался простым стремлением предотвратить наказание. Моральные границы служат лишь для того, чтобы избежать боли. По существу, это уровень морального развития земляного червя. Нам всем попадались взрослые люди, развитие которых закончилось на первом уровне.
– Да, – сказал Курц.
– Второй уровень представляет собой грубую форму моральной оценки, мотивированной потребностью в удовлетворении собственных желаний, – продолжал Фрирс. – Третий уровень иногда называли уровнем «хорошая девочка – хороший мальчик». Здесь мотивацией служит желание избежать отторжения или осуждения со стороны окружающих.
Курц кивнул и чуть заметно изменил позу. 40-дюймовый «смит-вессон» больно врезался ему в бедро.
– Четвертая ступень – это уровень «закон и порядок», – рассказывал дальше Фрирс, словно читая лекцию. – Люди доходят в своей эволюции до такого качества морального развития, когда у них появляется абсолютный императив, который не подлежит критике и проявляется в облике должным образом признанной властной структуры. Иногда случается, что популяции, включающие в себя целые нации, состоят чуть ли не из одних представителей четвертого и более низких уровней.
– Нацистская Германия, – сказал Курц.
– Совершенно верно. Для индивидуумов пятого уровня мотивацией служит осознанная и активная потребность уважать социальный порядок и поддерживать юридически определенные законы. Закон становится пробным камнем, и сам по себе превращается в моральный императив.
– Типы из Американского союза за гражданские свободы, разрешившие нацистам провести шествие в Скокайе, – сказал Курц.
Джон Веллингтон Фрирс почесал подбородок через бородку и с минуту смотрел на Курца, как будто подвергал переоценке свое отношение к нему.
– Да.
– И что, пятый уровень – это самый верхний этаж в домике? – спросил Курц.
Фрирс покачал головой.
– Согласно исследованиям, которые вели профессора Кольберг и Фредерик, – нет. Представители шестого уровня принимают моральные решения, основываясь на собственной совести и пытаясь совместить свои решения с некоторыми универсальными этическими положениями. Даже в тех случаях, когда их решения вступают в противоречие с существующими законами. Скажем, активные выступления Генри Дэвида Торо [48] против войны с Мексикой или демонстрации за гражданские права на Юге в тысяча девятьсот шестидесятых годах.
Курц молча кивал.
– Профессор Фредерик часто говорил, что Соединенные Штаты были основаны людьми шестого уровня, что их защитниками и хранителями являются представители пятого уровня, а населением – четвертого и ниже. Как, по-вашему, мистер Курц, в этом есть какой-нибудь смысл?
– Несомненно. Но из всего этого мне ни черта не становится яснее, почему вы расстались с Джулиардом и отправились воевать во Вьетнам.
Фрирс улыбнулся:
– В то время эта идея морального развития представлялась мне очень важной, мистер Курц. А Лоуренс Кольберг мечтал найти представителя седьмого уровня.
– И кто же это мог бы быть? – осведомился Курц. – Иисус Христос?
– Именно так, – без тени иронии ответил Фрирс. – Или Ганди. Или Сократ. Или Будда. Кто-то из тех, кто может приниматьтолько универсальные этические императивы. В этом отношении у них нет никакого выбора. Обычно мы, все остальные, отвечаем на это, отправляя их на казнь.
– Цикута, – сказал Курц. Пруно настоятельно потребовал от него, чтобы он, находясь в Аттике, прочитал «Диалоги» Платона.
– Да. – Фрирс прикоснулся своими длинными изящными пальцами к металлическому чемоданчику. – Лоуренсу Кольбергу так и не удалось найти личность, соответствующую седьмому уровню.
Тоже мне, сюрприз, – подумал Курц.
– Но зато, мистер Курц, ему удалось найти нечто диаметрально противоположное. Его исследования показали, что по улицам ходит много людей, которых можно классифицировать только как представителей нулевого уровня. Они не дошли в своем моральном развитии даже до такой стадии, чтобы уклоняться от боли и наказания, если прихоть диктует им иное. Страдание других людей не значит для них абсолютно ничего. Клинический термин для них – «социопат», но настоящее определение – «чудовище».
Курц посмотрел на пальцы Фрирса. Они напряженно лежали на крышке ящичка, как будто стремились не дать ей открыться.
– Неужели этому самому Кольбергу и Пруно потребовалось проводить исследования в университете, чтобы узнать об этом? Я смог бы открыть им глаза, пожалуй, лет в пять.
Фрирс кивнул.
– Кольберг в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году покончил с собой – ушел в болото и утонул там. Некоторые из его учеников утверждали, что он не мог смириться с тем, что среди нас обитают такие существа.
– Значит, вы отправились во Вьетнам, чтобы узнать, на какой ступеньке лестницы Кольберга ваше место? – спросил Курц.
Джон Веллингтон Фрирс посмотрел ему в глаза:
– Да.
– И что вам удалось узнать?
Фрирс улыбнулся:
– Я выяснил, что пальцы молодого скрипача очень хорошо справляются с обезвреживанием бомб и мин-ловушек. – Он немного наклонился вперед. – О чем еще вы хотели поговорить со мной, мистер Курц?
– О Хансене.
– Да? – Скрипач внимательно смотрел на него.
– Я не думаю, что Хансен уже кинулся в бега, но он очень близок к этому. Очень близок. Мне кажется, что он решил задержаться на несколько часов только по той причине, что я оказался непонятным для него фактором. Этот жалкий выродок настолько умен, что ведет себя как последний дурак: он считает, что понимает все на свете. Пока нам удается опережать его на один шаг, он будет болтаться поблизости и смотреть, что еще может произойти. Будет-то будет, но недолго. От силы несколько часов.
– Да.
– Так что, мистер Фрирс, насколько я себе представляю, мы можем разыграть этот эндшпиль в одном из трех вариантов. Мне кажется, что вы должны решить, на котором из них остановиться.
Фрирс молча кивнул в ответ.
– Вариант первый, – сказал Курц. – Мы передаем этот ящик властям и позволяем им упорно искать мистера Джеймса Б. Хансена. Его modus operandi летит ко всем чертям, поэтому он не сможет так же вольготно, как прежде, выдавать себя за кого-нибудь другого и по-прежнему убивать детей. Он будет в бегах – ясно и просто.
– Да, – сказал Фрирс.
– Но он может оставаться в бегах и уходить от копов многие месяцы, а то и годы, – продолжал Курц. – А после того как его арестуют, начнется процесс, который тоже растянется на месяцы, а скорее, на годы. А после процесса еще несколько лет уйдет на разбор апелляций. Но у вас нет этих месяцев и лет. Такое впечатление, что рак не оставит вам даже слишком много недель.