— Почему тогда сам не вышел на связь со мной?
Щербина в экстремальной ситуации соображал на удивление быстро:
— Кучер инструктировал всех еще до того, как изменил план. И о чем бы я с тобой говорил, если сам не в курсе того, что произошло?
— Мы еще поговорим! И если ты соврал, Щербина…
— Конец связи!
Щербина отключил радиостанцию. Подумал, откуда узнают правду головорезы «Буга»? Только от Шрамко или его друга, других свидетелей нет. Но тех еще взять надо. А они живыми вряд ли дадутся. Так что главное — спокойствие, и стоять на одном: был у моста, ничего не видел, ничего не знаю. Только вот комбату о происшествии надо сообщить немедленно.
Он вызвал связиста и приказал ему связаться со штабом батальона.
— В такое время? — удивился заспанный сержант Рамис Якимчук.
— Ты глухой, сержант? Или мне больше нечем заняться, как ради пустяка поднимать тебя среди ночи? Связь мне со штабом батальона, и не с дежурным, а лично с комбатом.
Вызов занял почти минуту. Наконец связист доложил:
— Майор Сунич на связи.
— Это Второй Рубежа-6! — взяв гарнитуру, произнес Щербина.
— Слушаю!
Командир батальона был в курсе планов Кучеренко, поэтому не спросил, почему на связь вызывает Второй, а не Первый шестого блокпоста.
Щербина доложил свою версию произошедшего, которая явно обескуражила майора:
— Как это, только гильзы и больше ничего и никого?
— Вот так, Граб, докладываю, что видел.
— Это что же получается? Сепаратисты вместе со Шрамко взяли офицера СБУ с сопровождением?
— Шмель уверен, что нет, его люди контролировали вершину обрыва, они бы заметили, как пленных ведут на пост, и завалили бы всех.
— Они, значит, видели, а ты нет?
— Нет.
— Что собираешься предпринять?
— Поднять личный состав по тревоге. Неизвестно, как поведут себя «сепары».
— Добро, поднимай. Позже разберемся. Отбой.
— Отбой!
Щербина бросил микрофон с наушниками связисту и сказал:
— А теперь пойди и объяви всем тревогу. Занять позиции обороны, экипажу БТР в машину, саперу на чердак КНП. В общем, по боевому расчету. Огонь открывать только по моей команде.
— А что такое может быть?
— Ты придурок, Якимчук? На войне все возможно.
Связист вышел на улицу, пробурчав под нос:
— Кто бы про войну говорил, гамадрил недоделанный.
Личный состав шестого блокпоста занял позиции обороны.
Старший лейтенант Иванов, также слышавший выстрелы, сразу вызвал дозорного первого выносного поста:
— Четвертый! Второй!
— На связи! — ответил рядовой Сименко.
— Ты видишь, что происходит у реки?
— Нет, и вы прекрасно знаете об этом.
— Выстрелы слышал?
— Так точно!
— Первый не появлялся?
— Никак нет!
— Понятно, что ни хрена не понятно. Почаще смотри за реку, особенно на участок вдоль дороги.
— Принял.
— До связи!
Ничего не узнав у дозорного, Иванов решил напрямую выйти на командира. Тот передал сигнал отсрочки переговоров. Но уже это успокаивало, по крайней мере, жив.
Дозорный второго выносного поста сообщил о приведении в боевую готовность шестого вражеского поста.
Иванов отдал приказ бойцам ополчения занять позиции, о чем немедленно доложил в штаб батальона.
Переговорив с Щербиной, командир карательного отряда роты «Буг» лейтенант Шмелев выругался:
— Врет же сука, внаглую брешет!
— Это понятно, но куда могли деться Кучер со своими «быками» и Шрамко с русским? Даже если они и перестреляли друг друга, то трупы остались бы на берегу, ну, может, один-два ушли бы в реку, — сказал его заместитель старшина Игнат Шаран.
— В реку, говоришь? — задумчиво посмотрел на него Шмелев. — А ведь так и могло быть. Шрамко с «сепаром» грохнули Кучера и его парней, «крыса» Щербина поднял лапы. Его заставили сбросить тела и оружие в реку, самому же разрешили уйти, чтобы он ввел всех в заблуждение.
— Двое завалили троих эсбэушников?
— Эти двое, Гнат, на Кавказе воевали. У них опыта побольше, чем у Кучера и всех его агентов, вместе взятых.
— Но тогда, не зная о нас, Шрамко и «сепар», отпустив Щербину, ломанулись бы на пост «сепара», и мы это увидели бы.
— А где гарантия, что капитаны не знали о нас?
— Твою мать, ты прав, Шмель, об отряде им рассказал все тот же Щербина.
— Поэтому-то они и не пошли на блокпост «сепаров».
— Но они могли выйти к нему по оврагу.
— А вот о том, что овраг не заблокирован, Щербина не знал. Точнее, он не мог дать гарантию, что Кучеренко не заблокировал овраг.
— Но тогда куда они делись, эти козлы?
— А по броду на эту сторону.
— К нам, что ли?
— Зачем к нам? Им надо не на запад, а на восток. Но не ночью и не после схватки на реке. Что ты видишь?
— Развалины!
— Вот, Гнат. Сто против одного, офицеры ломанулись в эту деревню. Отсидеться, связаться с начальником «сепаров» и отойти к месту, где их встретят.
— Но местность от реки до Галы видна гораздо лучше, чем весь обрыв Грынки. Мы не могли их пропустить.
— А ты глянь на карту.
— Ты же знаешь, не люблю я этого.
— Знаю, но глянь, глянь, увидишь кое-что интересное.
— Ну и что? — Заместитель склонился над освещенной фонариком картой Шмелева.
— Обозначение брода видишь?
— Ну?
— Не «нукай», не запряг, а за бродом и почти до околицы деревни что?
— Балка! — Шаран поднял глаза на усмехающегося командира. — Балка, мать их! Капитаны по ней могли спокойно пройти в деревню.
— Вот! — Шмелев поднял вверх указательный палец. — И сейчас эти суки сидят где-нибудь в подвале и смеются над безмозглыми хохлами, которых так ловко сделали.
— А мы должны сделать их!
— Взять, Гнат. Живыми взять. За это нам шеф отвалит столько «бабла», что надолго хватит погулять в Киеве. А сам Лаврич получит орден. Он помешан на этих погремушках.
— Значит, лавры Лавру? — рассмеялся Шаран.
— Точно! Давай зови командиров отделений, будем решать, как брать беглецов.
— Понял. С Лавричем согласовывать план действий не будешь?