Однако придет время – и они встретятся.
Интересно, скольким еще суждено погибнуть в пламени, пока эта встреча наконец не состоится?
Решительно повернувшись и все ускоряя шаги, он зашагал в глубь Центрального парка. Мысли так и толпились у него в голове. Задержаться в городе еще на одну ночь – или сразу домой?
Прошлую ночь он провел в своем пентхаусе, близ Центрального парка, и удостоверился, что там все в порядке и можно в любой момент привозить семью. Все здание принадлежало ему, а склепы в подвале надежностью не уступали склепам в жилище Армана и Луи. Туда можно и не возвращаться. Грегори тянуло домой, в Женеву.
Внезапно, даже не приняв сознательного решения, он взмыл ввысь – так быстро, что глаз смертного не успел бы проследить за его движением: все выше и выше, все дальше и дальше, на восток. Нью-Йорк внизу разворачивался стремительно уменьшающимся, но все равно прекрасным ковром ослепительных пульсирующих огней.
О, на что похож электрический свет великих земных городов с Небес? На что он похож для меня?
Быть может, эти роскошные городские галактики просто-напросто отдавали должное величию бесконечных небес, рассыпались отражением незыблемых звезд.
Поднимаясь все выше и выше, Грегори сражался с ветром, силящимся остановить его, пока наконец не вырвался в тихий, разреженный воздух под безбрежным пологом созвездий.
Домой, ему хотелось домой.
Но вдруг охватила смутная паника.
Даже уносясь на восток, к холодной черной Атлантике, он слышал голос возобновившего вещание Бенджи Махмуда. Короткую беседу с Антуаном, по всей вероятности, прервало какое-то ужасное известие.
– Это произошло снова – в Аммане. Массовое убийство вампиров. Это – Всесожжение, Дети Ночи. Теперь мы в этом уже уверены. Но мы получаем известия и об убийствах в других местах, самых разных. Сейчас мы пытаемся выяснить, правда ли нападениям подверглись многие убежища в Боливии.
Грегори помчался еще быстрее, на пределе сил, торопясь поскорее добраться до Европы. Панические восклицания и сетования Бенджи внезапно наполнили его страхом за собственный свой домашний очаг. За древних – Хризанту, Флавия, Зенобию и Авикуса – он не опасался, но как там его возлюбленный Дэвис? Вдруг ему снова грозит жаркое дыхание Всесожжения, уже однажды чуть не испепелившее его дотла?
Добравшись до дома, он обнаружил, что все хорошо. Он потратил на дорогу почти полночи – и вымотался до полного изнеможения. Ему хватило еще времени обнять Флавия и Дэвиса, но Зенобия с Авикусом уже удалились в склеп под десятиэтажным отелем.
Как свеж и прекрасен был Дэвис – блестящая темная кожа, огромные влажные глаза. Этой ночью он охотился в Цюрихе вместе с Флавием, они только что вернулись. Грегори уловил запах человеческой крови.
– Ну как там компашка из «Ворот Троицы»? В порядке? – спросил Дэвис. Грегори знал: он давно хочет вернуться в Нью-Йорк, посетить свой старый дом в Гарлеме и места, в которых когда-то, совсем юным, мечтал пробиться в танцоры на Бродвей. Он был уверен, что прошлое уже не может ранить его, но стремился испытать свою уверенность на деле.
Грегори приглушенным шепотом сообщил ему, что его старый товарищ, Убивец из банды «Клык», жив – молодой музыкант Антуан встретил его по пути в Нью-Йорк. Это хоть слегка притушило в Дэвисе чувство вины за то, что он спасся из резни, устроенной Акашей после концерта Лестата, оставив Убивца на произвол судьбы.
– Может, из всего этого еще и выйдет какое-нибудь великое благо, – промолвил Дэвис, вглядываясь в лицо Грегори. – Кто знает, может, давняя мечта Бенджи о том, чтобы мы все сошлись воедино, еще и сбудется? В прежние дни каждая банда была сама за себя. Сплошные подворотни, темные переулки, канавы, кладбища…
– Знаю, – кивнул Грегори. Они уже много раз обсуждали, как жили Бессмертные до тех пор, как Лестат возвысил голос и поведал историю их возникновения: вампирские бары, шикарные вампирские пристанища – и бесчинствующие банды.
– Неужели мы не придумаем способ, как всем жить в мире? – спросил Дэвис. Здесь, под защитой Грегори, он чувствовал себя в такой безопасности, что рассказы о новом Всесожжении ничуть не пугали его. Во всяком случае, далеко не так пугали, как Грегори. – А вдруг мы наконец научимся смело смотреть в лицо будущему? Ты ведь помнишь, в прежние ночи у нас не было никакого будущего. Только прошлое, и то, что сейчас – и задворки жизни.
– Помню.
Грегори поцеловал Дэвиса и отослал спать, нежно напутствовав на прощание:
– Никуда не выходи без меня, Флавия или кого-нибудь из нас.
Как и все прочие члены маленького семейства Грегори, Дэвис никогда даже не думал роптать против его приказов.
У Грегори осталось лишь несколько бесценных минут на то, чтобы в одиночестве полюбоваться безмятежными водами Женевского озера и на широкую нарядную набережную, где уже сновали ранние пташки, а маленькие прилавки начали предлагать кофе и шоколад. Затем он, как и каждое утро, поднялся к своей стеклянной клетке на крыше. Женева была тихим и спокойным местом, там никогда не имелось ни вампирского приюта, ни организованного сообщества. Насколько Грегори знал, ни один отщепенец из числа молодняка не посмел бы напасть здесь на него. Однако если в Женеве и существовала мишень для очередного этапа Всесожжения – то, несомненно, именно этот дом, где он жил со своей любимой семьей.
Завтра он усилит все охранные системы и противопожарные устройства, а заодно осмотрит подвалы, чтобы удостовериться, что толстые стены из камня и свинца непроницаемы и выдержат любую атаку. Он знал, что такое Огненный Дар, что можно сделать при его помощи, а чего – нет. Ему удалось спасти Дэвиса от Акаши, когда та пыталась его сжечь – просто утащив того с собой в небеса с такой скоростью, что Царица не успела проследить взглядом за их бегством. И с той самой ночи он всегда держал юного и хрупкого вампира при себе.
Поднявшись по обитой сталью лестнице, Грегори отворил тяжелые двери, что вели в его крошечную спальню – прямо под открытым небом. Потолка у комнаты не имелось – лишь высокий полог из стальной решетки. Здесь он проводил паралич дневных часов, подставляя свое шеститысячелетнее тело испепеляющим лучам солнца.
Разумеется, просыпаясь каждый вечер, он испытывал некоторые неприятные ощущения – однако в результате кожа у него оставалась темной и загорелой, так что легче было выдавать себя за смертного, а не превращаться, как некогда Хайман, в живую мраморную статую. Смертные ужасно пугались таких вот статуй.
Когда он улегся на мягкое ложе, небо над ним уже разгоралось вовсю. Взяв книгу Алана Макфрейна и Джерри Мартина – «Стекло: мировая история», – он несколько минут читал завораживающий текст.
Когда-нибудь, уже скоро, они с Лестатом усядутся где-нибудь в старинной библиотеке или, наоборот, в кафе под открытым небом, и будут говорить, говорить, говорить. И Грегори больше не будет так одинок.
Лестат поймет. Лестат многому научит его! О да! Грегори больше всего на свете мечтал об этом часе – и когда-нибудь мечта его сбудется.