– «Нужное впечатление», – кивнула графиня, едва заметно поморщившись. Намек графа на «нужное впечатление» явно оскорблял ее. Не так уж много времени прошло с тех пор, когда она производила не просто впечатление, а настоящий фурор. В данном случае де Моле извиняет лишь то обстоятельство, что ему не приходилось бывать в обществе, в котором вращалась она. – Хотите сказать, что мою роль в этой истории возрожденный орден уже определил?
– Мы бы нижайше просили, графиня, помочь нашему возрождающемуся ордену.
– Но каким образом помочь? Как вы себе это представляете? Разве что стать женой графа де Корнеля, чтобы иметь возможность рыться в его архивах? Как считаете, это достойное занятие, мой мудрейший из Великих магистров?
– Пьеру Корнелю всего лишь сорок два. Это все еще тот возраст, когда-когда…
– Не нужно объяснять мне, чего стоит мужчина в возрасте сорока двух лет, – дерзко прервала его графиня. – Все равно у вас это получится слишком неубедительно. И потом, с ваших уст прозвучало: «Мы просили бы…». Я должна воспринимать это так, будто вы говорите от имени маркиза д’Атьена?
– В общем-то, да.
– Он тоже уверен, что следы к сокровищам тамплиеров ведут через архив графа де Корнеля? – Диана поставила свой бокал на стол и замерла, ожидая ответа.
Но вместо того, чтобы задуматься над ним, Артур де Моле нагнулся через стол и, положив руку на колено графини, – она сидела, небрежно забросив ногу за ногу, – храбро устремился под прозрачный панцирь.
– Я невнятно задала свой вопрос? – сбросила она руку неудавшегося кавалера.
– Он-то как раз уверен, что сокровища хранятся в Шварценгрюндене, – смущенно проворчал де Моле, – упрямство графини уже начинало раздражать. Оно выходило за пределы условий той игры, без которой, ясное дело, не обходится ни одна из подобных ночных интриг.
– И существуют какие-то приемлемые свидетельства?
– Косвенные. Подкрепленные уверенностью, что приступать к поискам следует немедленно, не рассчитывая ни на какие письма, завещания или настенную тайнопись, которой тамплиеры, как вы знаете, любили иногда поразвлечься.
– Следовательно, мое появление в замке оказалось крайне некстати? И не только потому, что оно помешало вам превратить Шварценгрюнден в резиденцию Великого магистра и место тайных сборищ рыцарей ордена.
30
Солнце еще не появилось, небеса оставались черно-серыми и холодно-угрюмыми, и все же рассвет медленно, неотвратимо надвигался на эту остывшую, охладевшую к жизни землю, отдавая ей свой свет земных глубин и тепло возрождающегося поднебесья.
Стоя в смотровой галерее, которой была опоясана вся центральная башня замка, Гяур видел, как вместе с оранжево-синим миражом рассвета зарождались очертания леса, берега реки, крестьянских усадеб, наконец, крепостных стен замка, его строений. Казалось, само полуразрушенное каменное диво восставало из предрассветной мглы, из вековых преданий края, из небытия.
Услышав шаги и покашливание, Гяур оглянулся. В проеме двери стоял поручик Кржижевский.
– Пора собираться, князь. Карета приготовлена, завтрак служанки подали. Подкрепимся, попрощаемся с Корчаком – и в путь.
– Но, прежде чем мы спустимся отсюда, я хотел бы вам задать несколько вопросов, поручик. Что на самом деле представляет собой графиня д’Оранж?
Кржижевский рассмеялся. Поеживаясь от холода, он смеялся и смеялся, а когда умолк, сразу же укоризненно взглянул на Гяура.
– На этот вопрос невозможно ответить, господин полковник. Да в Варшаве, заметьте, никому и в голову не придет задавать подобные вопросы.
– Меня не интересуют придворные сплетни, поручик. Почему сюда были направлены татарин, швед; чем объясняется забота о моем замке? Кто она, собственно, такая? Как в Грабове оказались ее люди?
– Не воспринимайте это с подозрительностью.
– Для меня важно знать правду.
– Могу сообщить только, что графиня-француженка д’Оранж близка к польской королеве Марии Гонзаге, тоже, кстати, француженке. Очень близка, князь.
– Уж не хотите ли вы сказать, что под свое покровительство меня взяла сама королева?
– Она все еще чувствует себя чужой в этой стране. В скором времени ей может понадобиться помощь одного из влиятельных военных, которые в состоянии повести за собой и польских гусар, и украинских казаков.
– Значит, это королева посоветовала графине д’Оранж направить четверых своих слуг сюда?
– Двух. Татарин послан известным вам Кара-Батыром, который служит графине де Ляфер, поэтому вполне можете полагаться на него. Но дворецким в замке лучше оставить Ярлгсона, поскольку он все-таки немного смыслит в фортификационном деле. Охраной же займется татарин. Графиня де Ляфер считает…
– Больше вопросов по этому поводу у меня не будет, поручик, – положил ему руку на плечо Гяур. – Как только я услышал, что к нашему визиту причастна графиня де Ляфер…
– Ошибаетесь, князь, графиня здесь как раз ни при чем, – неожиданно ошарашил его Кржижевский. – Она даже не догадывается о том, что вы стали владельцем руин.
– Как? Но ведь вы же сказали, что Джафара послал сюда Кара-Батыр, самый преданный человек парижской заговорщицы.
– Ах, князь… Сразу видно, что на всю жизнь вы так и останетесь воином-рубакой, ничего не смыслящим в придворных делах.
– Я должен обидеться?
– Обязательно. Но сначала следует спросить, кто подсунул графине де Ляфер самого Кара-Батыра.
– Королева?
– Через графиню д’Оранж.
И вот тогда Гяур уже по-настоящему рассмеялся. Он понял, что всякие дальнейшие расспросы бессмысленны.
Как только офицеры спустились вниз, их встретил Джафар. Он повел князя и поручика к небольшой часовенке, где под охраной д’Артаньяна находилось двое гайдуков со связанными сзади руками. В одном из них Гяур без труда узнал того длинноногого, который встречал их недобрым взглядом у леса.
– А где третий? – поинтересовался Гяур, заметив, что коротышки среди них нет.
– Я зарубил его, князь, – молвил Джафар. – Ночью они пытались пробраться через стену. Мы со шведом пропустили двоих через пролом, но третий заметил нас. Схватился за оружие. И пал. Остальные сдались.
– Развяжите их.
– Таких шакалов я обычно развязываю только для того, чтобы на этих же веревках повесить, – почти прорычал татарин, несколькими ударами ножа освобождая пленников.
– Грабить шли? – спросил Гяур предводителя.
– Переночевать хотели, – смотрел тот на свои разбитые сапоги.
– Лжете, намеревались грабить.
Гайдуки обреченно молчали.
– А значит, разговор и суд будут скорыми. Джафар, на стену их обоих. И вниз головой, в ущелье.