— Вот это да! Вы видели? — вскричал Квентин.
— Местный шимпанзе! — воскликнул Энди.
— А? — растерянно выговорил Паунд, вытирая лоб промокшим от пота носовым платком.
— Об этом животном мы пока знаем очень мало. Видели его всего несколько раз, и то мельком.
— Ладно-ладно, вы говорите, я слушаю, — промямлил Паунд и положил руку на плечо Зеро. — Вы все снимаете, надеюсь?
Зеро искоса глянул на него одним глазом, не отрывая второй от объектива.
— Угу.
— Вот и славно.
— Некоторые животные, которых мы поначалу сочли разными видами, — продолжал Энди, — на самом деле могут оказаться одними и теми же животными только на разных стадиях развития.
— Но что потрясает, — добавил Квентин, — так это то, что они способны воспроизводить себе подобных на любой стадии развития, но могут и не размножаться половым путем, пока не достигнут конечной стадии, как китайские двуустки — паразиты-трематоды.
Паунд кашлянул и поперхнулся.
— Черт… Ладно… Продолжайте!
— Поэтому возможно, что любое из здешних существ может быть способно выстроить вокруг себя целую экосистему из взаимосвязанных живых организмов, — сказал Энди.
— Что может служить объяснением тому, как эта экосистема защитила себя от вымирания. Но это всего лишь гипотеза, — проговорил Квентин.
Растянувшись в линию вдоль всех трех окон, шесть разных животных принялись поочередно поедать друг друга. Эта танцующая пищевая цепочка оборвалась, когда последнего зверя поглотил лист и свернулся, будто мультипликационный язык. На нависших над дорогой ветках висели не то ягоды, не то яички — красные, как лососевая икра. Эти плоды привлекали к себе ос, мышей и крыс. Они тучами налетали на угощение, и некоторые из них попадались в плен — их успевали сцапать вытянутые «языки», а другие уносили на лапках прилипшие ягоды-икринки.
— Боже мой, — ахнул Паунд и испуганно обхватил спинку кресла Зеро. — Сейчас… весна?
— Ну… Мы находимся вблизи субтропиков, — изрек Энди. — Тут все времена года почти одинаковы.
— Нам удалось взять одну пробу грунта в джунглях, — добавил Квентин, — и мы не обнаружили в ней сезонных отложений дейтрита.
— Для того чтобы взять эту пробу на расстоянии шести футов от опушки леса, нам пришлось загубить шесть роботоуправляемых ДУ.
— В итоге последнее ДУ сбросили с вертолета, — объяснил Квентин.
— Так-так, — пробормотал Паунд, зажмурившись. — Но почему же этот остров так похож на мясорубку? Что тут, черт возьми, происходит, и пожалуйста, говорите со мной на нормальном английском языке.
— Вот что мы думаем: пигмент крови здешних живых существ, имеющий в своей основе медь, необычайно эффективен, — отозвался Квентин. — У них эффект Бора-Рута [36] выражен намного ярче, чем у любых из тех существ, которых мне доводилось изучать.
— Как вы сказали? — кашлянул Паунд.
Энди вмешался:
— Эффект Бора-Рута — это то, что помогает продержаться на длинных дистанциях бегунам-марафонцам, таким как наш Зеро.
— В условиях повышенной нагрузки, — пояснил Квентин, — химия крови меняется, чтобы к мышцам поступало больше кислорода, и тогда человек может бежать быстрее и дольше.
— И? — нетерпеливо вопросил посланник президента.
— Основанная на меди кровь здешних животных доставляет к мышцам больше кислорода за одно сердцебиение, чем любой из пигментов крови, какие я когда-либо исследовал, — от крови шмелей до крови гепардов, — сказал Квентин.
— Фантастика, — пробормотал советник. — Но я все равно ничего не понял.
— Тут все носятся как угорелые, — упростил высказывания ученых Зеро.
— Да, верно, — подтвердил Квентин. — Эти животные передвигаются проворнее жуков, ящериц, птиц и млекопитающих. У некоторых, возможно, имеются аминокислотные железы, играющие роль супераккумуляторов.
— Это же птица, правильно? — воскликнул Паунд, с нескрываемой радостью заметив нечто узнаваемое, и указал на крупную белую морскую птицу, планирующую вниз от крон деревьев.
Прямо перед лобовым стеклом вездехода ветка дерева выстрелила длинным шипом на конце прозрачного щупальца.
Этот «гарпун» поразил птицу, и она беспомощно сложила крылья. Ее понесло к окну машины. С других веток потянулись еще несколько шипов, два из них попали в дрожащего фрегата, и птица повисла прямо перед машиной на трех «гарпунных» канатиках, которые сразу же покраснели. Деревья принялись высасывать из птицы кровь.
Шипы отделялись от веток один за другим, поражали то ос, то червей-сверлильщиков. Вниз снегопадом летели перья, пух и шерсть.
— Да, — сказал Квентин. — Это была птица.
— О господи, — прошептал Энди, когда вниз упали последние белые перья.
— Вы это засняли? — спросил Паунд.
Глядя в объектив правым глазом, Зеро широко открыл левый и выразительно зыркнул на Паунда.
— Хорошо, — одобрительно кивнул Паунд. — И еще вопрос: нельзя ли включить здесь кондиционер?
— Нет проблем, босс, — откликнулся водитель и щелкнул рычажком.
Правое окно выглядело, как выглядело бы лобовое стекло грузовика после восьмой казни египетской. [37] Крысы и более крупные животные прыгали на окна и поедали разбившихся о стекло жуков. На каждого, кто чуть замешкался, тут же нападали. Это была не охота в чистом виде. Здесь шла драка всех против всех.
На лобовое стекло спланировало двуногое существо, лишенное перьев, и сразу же принялось колотить по стеклу тупым клювом, как кувалдой.
— Это что еще за тварь? — ахнул Паунд.
— Вот это точно нечто новое, — проговорил Энди, глядя на диковинную тварь.
— Думаю, оно видит собственное отражение, — предположил Квентин.
— Скорее, в отражении оно видит соперника, Квентин, — уточнил Энди.
— Ну да, здоровенного врага в выпуклом зеркале, — кивнул Квентин. — Эти твари отступать не привыкли, ребята!
Зеро оторвался от камеры и перевел взгляд на своих спутников.
— Гм… Может быть, мы уже тронемся, а?
Водитель снял ногу с педали тормоза, и как раз в этот момент бело-желтое медузообразное существо распласталось по лобовому стеклу и принялось царапать его паучьими лапами и скрести передними зубами, похожими на резцы грызуна.