– Ты чего творишь-то? – выкрикнул Стэнтон.
– Не поняла? – Казалось, Берни искренне удивлена его непривычно грубым тоном.
– Я говорю, чего ты делаешь? Опусти ствол! Какого черта ты рылась в моих вещах? Слушай, Берни, опусти пистолет.
Но дульный зрачок непоколебимо смотрел ему в лоб.
– Я не могла уснуть, решила почитать, – сказала Берни. – Из твоей открытой сумки выглядывала книга, и мне стало интересно, чем развлекается столь удивительный человек. Я знаю, это нехорошо, но я не совладала со своим любопытством. Открыла книгу и увидела нечто очень странное.
Стэнтон не застегнул рюкзак. Вино и лунный свет его расслабили. И вот теперь женщина, родившаяся в восьмидесятых годах девятнадцатого столетия, ознакомилась с новейшим компьютером двадцать первого века, грезой научных фантастов из тысяча девятьсот восьмидесятых.
– Послушай, Берни, эта штука… она вроде светового короба… – пробормотал Стэнтон. – Для фотографирования… типа переносной фотолаборатории… секретное изобретение… ничего загадочного, просто очень маленькая, компактная…
Он шагнул вперед.
– Не двигайся, Хью! – приказала Берни, целясь ему между глаз.
– Ну что ты, в самом деле! Ты же вроде догадалась, что я шпион. Ну да, да. Я, можно сказать, агент. И у меня есть снаряжение. Секретное…
– Я потрогала твою «фотолабораторию», – перебила Берни. – Я в этом ничего не понимаю, все это очень странно и даже страшно, но самое страшное – картинка, которая вдруг возникла.
Стэнтон похолодел. Он вспомнил, что было на мониторе, когда вчерашним утром он последний раз включал компьютер. Еще одна идиотская оплошность. Почему он не вышел из программы? Почему не закрыл файл?
– Вот что, Берни…
– Это карта, Хью. Карта Сараево. Латинский мост и северный берег Миляцки. Там отмечен маршрут кортежа…
– Берни…
– …позиции боевиков и места двух покушений.
– Я знаю, но…
– Как выглядел промахнувшийся стрелок? Рост шесть футов, усы. Любой подойдет под это описание, даже ты. Так ты сказал в поезде. Вот только стрелял серб. Или нет? Может быть, англичанин, который говорит по-сербски? Или все же серб, который говорит на великолепном английском? Что там еще писали в газетах? Принцип убит пулей неизвестного типа. – Берни качнула пистолетом. – Я девушка сельская. На своем веку я повидала всякое оружие, но такого не встречала. И никогда не слышала о марке «глок». Я даже не понимаю, из чего он сделан. Опять секретное снаряжение? Может быть, сербское секретное снаряжение? Возможно, ты шпион, Хью, но ты еще и боевик. И ты не разрушил мир в Европе лишь потому, что убил не того человека. Своего напарника.
В глазах ее стояли слезы, но рука не дрожала, и смотрела Бернадетт решительно.
– Отдай мне пистолет, Берни, – сказал Стэнтон.
– Черта с два. Ты арестован, Хью. После того что у нас было, это звучит глупо, я понимаю, но я тебя сдам полиции. Извини, ты очень опасный человек. Дернешься – я тебя застрелю. Пусть я незнакома с этой системой, но уж собачку я отыщу.
– Ты же не убьешь голого мужчину. Это… неприлично.
– Еще как убью.
– Вряд ли, когда пистолет на предохранителе.
На миг Берни опустила взгляд, и в ту же секунду Стэнтон выхватил у нее «глок» и зажал ей рот ладонью.
Под рукой он чувствовал ее губы и вспомнил улыбку, очаровавшую его в поезде. Губы, которые час назад он страстно целовал. И они ему отвечали. Жизнь в новом мире определенно набирала ход.
– Ты сильно ошибаешься, поэтому слушай меня очень внимательно, – спокойно сказал Стэнтон. – Не вырывайся! Я вовсе не хочу, чтобы ты пострадала. Мы знакомы всего один день, но ты мне ужасно нравишься. Поэтому не рыпайся и слушай. Я не промазал, Берни. Я убил кого надо. Помнишь, в поезде ты сказала, я не похож на того, кто промахнется? Верно, я не промахиваюсь. В Сараево я приехал, чтобы не совершить, а предотвратить убийство. Что я и сделал. Я убил Гаврило Принципа, не дав ему убить эрцгерцога. Да, я британский офицер, но меня откомандировали на выполнение особой миссии. В высшей степени секретной. Видишь ли, в Британии очень влиятельные люди узнали, что сербы готовят нападение на австрийскую королевскую семью. Послать кадрового агента они не могли. Официально у Британии нет никаких шпионов, она ничего не разведывает. Британский гражданин, действующий в Боснии от имени своего правительства, нанес бы серьезный ущерб австрийскому суверенитету, что все равно породило бы кризис, только иного рода. Поэтому на службе мне дали отпуск, и я прибыл как гражданское лицо. Дабы сорвать планы злоумышленников. – Про себя Стэнтон отметил, что говорит чистую правду и опустил только одну деталь: чтобы выполнить задачу, он преодолел сто одиннадцать лет. – Мои британские начальники хорошо понимали то, что ясно тебе и любому здравомыслящему человеку. Если сербы убьют наследника Австро-Венгерской империи, возникнет реальная угроза европейской войны. Или даже мировой. Но этого не произошло. И лишь потому, что я убил Принципа.
Берни уже не вырывалась. Она внимательно слушала, глаза ее все больше округлялись. Стэнтон осторожно убрал руку. Берни молчала.
Тут Хью вспомнил, что он голый, и почувствовал себя глупо.
– Ты не заорешь, если я отойду за штанами? – спросил он.
Бернадетт помотала головой. Но сомнения еще грызли ее.
– Британцам не было нужды посылать собственного агента, – сказала Берни. – Если они знали о заговоре, почему просто не предупредили австрийцев, чтобы те сами защитили эрцгерцога?
Стэнтон нашел два веских довода:
– Во-первых, это могло не сработать. Не забывай, Британия и Россия связаны «Тройственным согласием», но русские поддерживают сербов. Австрийские военные патологически не доверяют России, и на то есть серьезная причина: всего год назад обнаружилось, что их главный шпион – русский крот.
– Кто?
– То есть двойной агент. Ты слышала о скандале с Альфредом Редлем? [22]
Готовясь к миссии, Стэнтон наткнулся на этот инцидент, катастрофический для австрийской разведки. Редль, начальник австрийской контрразведки, продал русским план вторжения в Сербию, потому что нуждался в деньгах на содержание своего любовника, тоже офицера-контрразведчика.
– Да, я читала об этом, – сказала Бернадетт. – Весьма похабная история.
– Через Редля русские аж с 1903 года скармливали дезинформацию австрийцам, и те скорее всего не поверили бы сообщению, полученному от союзника России.
– Да уж, дело темное, – согласилась Бернадетт.
– Ты еще не все узнала. А как тебе такой вариант: австрийцы поверили информации о готовящемся покушении, но не мешают его осуществить?