— На! Лови! Хлебом и деньгами не сорят! Циркачи бросились под этот денежный
дождь, толкаясь, хватая кружащиеся и упавшие купюры, запихивая их в карманы, под рубашки, заворачивая деньги в фиолетовый с блестками плащ.
— Сразу видно хорошего человека, — сгребая деньги в кучу, бормотал клоун.
— Даже ребра тебе не переломал, — подтвердил фокусник, выуживая залетевшие под гипсовый бюст вождя две красненькие десятки.
— Так, друзья мои, — объявил, потирая руки, Голощекин. — А теперь вы должны помириться и слиться в единый коллектив. Гулять до утра! Утром пойдете и сдадите стеклотару. Леха! Леха, воспрянь!
— Я с ними пить не буду, — пытаясь подняться, пробормотал Жгут, тупо глядя на ползающих возле его ног людей.
Голощекин легко усадил его на место.
— Так, бойцы, слушай мой приказ! — громогласно объявил он циркачам. — Отца командира оберегать, как родного. Все шампанское выпить, гулять до утра!
— Никита… — Жгут снова поднялся.
— Ты мне спасибо потом скажешь. Понял? — Голощекин выразительно посмотрел ему в лицо и пошел вон из клуба, оставив деморализованного сослуживца на попечение шулеров.
Галина встретила Голощекина на площадке.
— Где Лешка?
— Лешка? — Тот буквально втолкнул ее грудью в квартиру и тотчас захлопнул за собой дверь. — Одна? — Он бросил быстрый взгляд в комнату и тотчас крепко обхватил Галину за талию. — А Лешка утром придет.
— Что с ним?! — От испуга почти не обратив внимания на вольности, которые позволяет себе капитан, Галина позволила втащить себя в комнату и только здесь попыталась отцепить гостя. На мгновение ей удалось вырваться, но в комнате, перегороженной столом, отступать было некуда, и через миг Голощекин вновь настиг ее, пытаясь притянуть за плечи.
— Леша у нас топит радость в шампанском, — добавил Никита возбужденным шепотом. — Галчонок…
Голощекин держал Галину за плечи и теперь попытался поцеловать, но вместо нежного прикосновения получил с размаху по морде. Подобный отпор был для капитана полной неожиданностью. Он схватился за обожженные звонким ударом губы и отшатнулся, выпустив женщину. Воспользовавшись моментом, Галя отскочила в сторону и, стоя в узком проходе между столом и сервантом, отгородилась стулом.
— Ты чего дерешься? — спросил Голощекин удивленно. Он отнял от лица руку и вдруг завопил, страшно вращая глазами: — А?! Чего дерешься?
Галина всерьез испугалась. Перед ней стоял уже не пьяный Никита, который, хоть никогда ей не нравился, считался другом Алексея, служил не где-нибудь, а в Советской армии и был на хорошем счету. Словом, мгновение назад перед ней стоял перебравший офицер, с которым можно было справиться, которым можно было управлять, от которого можно было отделаться. Теперь же она видела записного бабника и дебошира. Галя вообще не понимала, что происходит этой ночью: где ее Алексей и почему Никита так разошелся, однако до этого момента ситуация не казалась ей чрезвычайной. Лишь увидев перекошенное от ярости лицо, оскаленные зубы и пылающие ненавистью глаза, Галина ощутила настоящий страх, поняла, что случилось что-то по-настоящему страшное, быть может, непоправимое.
Голощекин вдруг принял нормальный вид, широко улыбнулся и проворковал, цепляя сапогом ножку стоящего на пути стула:
— Нам лучше с тобой нежно обнять друг друга и мирно решить эту проблему.
Никита говорил, не сводя с Галины ласковых, поблескивающих от азарта и принятого алкоголя глаз. Он легко преодолел преграду и попытался схватить хозяйку за локоть, но та увернулась, загородившись другим стулом.
— Убери руки!
Какое-то время они кружили вокруг накрытого стола, не сводя друг с друга глаз. Галина отступала, надеясь обогнуть стол и выбежать через дверь, Никита маневрировал, перешагивая через опрокинутые стулья и табуретки, ожидая момента для атаки. Он даже попробовал на крепость разложенный стол, но отказался от мысли перепрыгнуть через него: хлипкое сооружение, и без того нагруженное посудой и снедью, просто рухнуло бы.
В какой-то момент Галина замешкалась, и Голощекин тотчас ухватил ее за запястье. Она забилась, как пойманное животное.
— Чего ты хочешь? — прошипел Голощекин ей в лицо, стараясь дотянуться губами до ее шеи. — Чего хочешь? Чтобы твой Лешка надел тюремный бушлат?
— Что ты говоришь?! — Галя рванулась из последних сил, пытаясь высвободиться. Она не знала, что пугает ее больше: угроза насилия, исходящая от этого человека, или страшная весть, которую он принес в ее дом, весть, позволявшая ему вести себя столь свободно и нагло.
Вырваться ей не удалось, но тут Никита, запнувшись за стул, потерял равновесие, и они завалились на пол. Галина, ужом выскользнув из ненавистных объятий, отскочила к кухне.
— Куда же ты? — Довольно усмехаясь, Голощекин поднялся с пола. — Продул! Продул твой Лешенька шулерам. — Улыбка его становилась все шире и радостней, по мере того как округлялись от ужаса глаза Галины, до которой по каплям доходил смысл произошедшего. — Продул весь полковой оркестр, да еще занавес с гербом Советского Союза в придачу!
— Врешь! — в отчаянии выдохнула Галина.
— Нет, Галчонок. И ты знаешь, что нет. Я теперь ваш спаситель, поняла? Так что вот где вы у меня! — Голощекин сжал кулак и, подняв его перед собой, как таран, двинулся вперед.
Галина быстро обернулась и схватила с кухонного стола разделочный нож.
— Не подходи!
— Ножичек опусти, — прошипел Голощекин с угрозой.
— Зарежу! — Галина взмахнула своим оружием.
— Да не зарежешь! — лениво возразил Никита.
— Зарежу!
— Да ты и убивать-то не умеешь! — Он пренебрежительно махнул рукой и вдруг возвратным движением сделал выпад и схватил женщину за кисть. Молниеносно выкрутив ей руку, капитан болевым приемом заставил Галину согнуться почти пополам. — Брось ножик, солнышко ты мое!
Нож упал на пол и запрыгал, даже не воткнувшись в линолеум.
Продолжая выкручивать своей жертве руку, Голощекин провел ее вдоль праздничного стола и опрокинул на диван.
— Вот. Тебе будет так хорошо, — захрипел он, наваливаясь на Галину, задирая подол ее платья.
Несколько бесконечных секунд они боролись на диване. Никита, не особенно церемонясь, попросту рванул платье на спине, и оно расползлось, осыпаясь пуговицами и крючками. Галина отбивалась отчаянно, но силы были неравны. Голощекин шел напролом к своей цели, и помешать ему она не могла. Он что-то нашептывал, обдавая перегаром и запахом горького табака, срывал с нее одежду и больно сжимал руки. Оставалось только кричать в надежде на случайную подмогу, но и этой возможности лишил ее предусмотрительный капитан, уткнув лицом в подушку. Галина выбилась из сил, она задыхалась, она уже ни на что не надеялась, когда вдруг услышала щелчок замка в прихожей, чьи-то быстрые легкие шаги. А потом железная хватка Никиты вдруг ослабла.