– Годится?
– Ишь ты, какой важный! – ухмыльнулся здоровенный детина с густой шевелюрой кудрявых чёрных волос. Прочитав этикетку коньячной бутылки, он небрежно зашвырнул её через плечо в дальние кусты.
– Извини, но мы к такому не привычны.
Внимательно рассмотрев гостя с головы до ног, чернявый поднёс ему грязную, наполненную до краёв жестяную кружку.
Это было жуткое пойло, но на фронте Нефёдову приходилось пивать ещё более брутальные напитки. Среди аэродромной братии всегда находились большие умельцы по части изобретения разных суррогатов под громкими названиями. Чего стоил знаменитый ликёр «Шасси» из тормозной жидкости, «тонированной» фруктовым сиропом! Или «коктейль» «Снегурочка» из «незамерзайки»…
Выпив и занюхав рукавом, Борис присел к огню. Он жадно вдохнул волнующий запах угольной гари и креозотовой смолы, которой пропитывались шпалы. Он словно, наконец, вернулся домой. Вслушиваясь в перекличку маневровых паровозов, мужчина надеялся узнать «голос» «Марьи Ивановны», на которой пацаном работал помощником у старого машиниста Стыпаныча.
Аравушка приняла Нефёдова без вопросов, будто прихода нового человека здесь ждали. Их водка как-то странно подействовала на мозг. Необычные видения мерцали в голове. В отсветах пламени костра грубые лица грузчиков начинали казаться звериными рожами. Они перемигивались между собой и чему-то посмеивались косыми ртами, выжидающе поглядывая на чужака…
Нефёдов и не заметил, как отключился. Очнулся он среди ночи. Костёр давно погас. Рядом никого не было. Земля отсырела. Тело пробивала дрожь. Оказалось, случайные собутыльники сняли с него американскую куртку и даже сапоги. Деньги тоже исчезли. Зато лицо было разбито. Видимо, когда его грабили, он находился ещё не в полной отключке и оказал сопротивление.
Дверь визитёру открыла старуха. Она была в ночной сорочке с растрёпанными седыми волосами. Увидев на пороге человека в нижней окровавленной рубахе с разбитым лицом, бабка испуганно вскрикнула и отшатнулась.
– Спокойно, мамаша, я не жулик! – улыбнулся и одновременно поморщился от боли в разбитых губах ночной гость. – Мне бы Свету.
Однако молчаливая игра в гляделки затягивалась. Под колючим взглядом старой карги оборванец вдруг лихо отбил чечётку и игриво шаркнул босой ножкой:
– А вот петь я не имею, уж извини, мамаша. Может теперь всё-таки позовёте Свету.
– А ты кто такой? – прошамкала беззубым ртом старуха. – Блаженный что ль?
Из полумрака комнаты бледными масками стали выплывать удивленные лица – старика с окладистой старообрядческой бородой, какого-то худосочного мужика лет сорока с дыбом стоящими островками волос на плешивой голове, простоволосой бабы с одутловатым лицом и рыбьими выпученными глазами.
Наконец, Нефёдов увидел свою фронтовую знакомую. И сердце его сжалось. Он помнил её трогательной девочкой, а сейчас перед ним была преждевременно состарившаяся от выпавших на её долю тяжких испытаний и грубой работы баба.
– Пустишь меня в таком виде, хозяйка?
– У нас тут не ночлежка – прозвучал из темноты чей-то злобный голос.
– Борис Николаевич! – вдруг всплеснула руками Светлана, не сразу признавшая в грязном бродяге с разбитым лицом лихого комэска. Она сразу запричитала и засуетилась, спеша, как можно лучше принять дорогого гостя.
– Это ж мой командир!
Её радостное волнение передалось всем обитателям тесной каморки. Бориса тут же провели в комнату и усадили на лучшее место. Гость с сочувствием озирался по сторонам. Над его головой на множестве верёвок сушились вперемешку детские ползунки и платьица, мужские кальсоны и женское бельё. На дворе стояла середина двадцатого века, а обитатели барака до сих пор не имели доступа к таким элементарным благам цивилизации, как электричество и водопровод.
Из-за большой скученности жильцов атмосфера тесного помещения была застойная, полная резких бытовых запахов. Из-за отсутствия в доме парового отопления круглая жаркая печка-буржуйка в углу, похоже, не гасилась никогда. После улицы дышалось здесь тяжело. Нефёдову вспомнился виденный им несколько месяцев назад спектакль «На дне» по пьесе Горького. «Вот в каких декорациях нужно играть такую вещь» – подумал он.
Быстро переодевшаяся во всё лучшее, старуха принялась накрывать на стол. Светлана согрела в тазу воды, чтобы промыть и перевязывать Нефёдову раны. Нового человека окружили дети. Он быстро нашёл с ними общий язык. Черноволосого мальчугана со смуглым лицом, так похожего на своего погибшего отца, Борис усадил на одно своё колено, а его трехлетнюю сестрёнку на другое.
Светлане приходилось удерживать «раненного», ибо он постоянно порывался вскочить со стула, чтобы прокатить на себе её сына, или изобразить по просьбе его двоюродной сестрички настоящего медведя.
– Какой вы, однако, неугомонный, Борис Николаевич!
Молодая женщина принялась обрабатывать смоченным в спирте тампоном глубокую рану на его щеке.
– Вам обязательно надо показаться врачу, он наложит швы. Морщась от боли, Борис пытался балагурить, чтобы не застонать.
– Успеется. Меня уже столько раз штопали, что я счёт потерял. А вообще на мнё все, как на собаке заживает.
Светлана попросила Нефёдова снять испачканную одежду, чтобы выстирать её и зашить.
– Ой, сколько у вас шрамов! – в кокетливом восторге воскликнула сестра Светы, восторженно таращась рыбьими глазами на обнажённый торс гостя. К ней тут же подскочит встревоженный муж и потащил за ширму.
– А кто это сегодня вас так? – спросила Светлана, смывая с Бориса кровь и грязь.
– Так… поклонницы, – небрежно пояснил никогда не унывающий повеса, и покосился на занавеску, за которой разыгрывалась сцена ревности. – Вы ведь, наверное, помните, Светочка, что я всегда был необыкновенно хорошо собой. Почитательницы просто не дают мне прохода, а в последнее время так особенно. Моему персональному водителю ежедневно приходится отмывать машину от отпечатков красной губной помады. Одной из особ я тоже подарил сегодня ответный поцелуй. За это остальные потерявшие голову фанатки набросились на меня, словно тигрицы. И вот вам результат.
На усталом лице Светланы появилась застенчивая улыбка. А принёсшая нагретый самовар старуха снова с опаской покосилась на странного знакомого своей взрослой дочери.
После войны Светлана так и не вышла замуж, потому что не смогла после гибели на фронте мужа снова кого-то полюбить так же сильно. Сразу после похорон Георгия молодая женщина уехала к его родственникам в Кутаиси, но вдали от родины жизнь не сложилась. Пришлось вернуться. Кто-то из друзей Георгия замолвил за неё словечко перед кем нужно и вдове героя помогли с жильём и работой. Мать-одиночка стала получать пенсию за погибшего кормильца.
Но несколько дней назад Светлану без объяснения причин выселили из коммунального дома, в котором жили офицерские семьи. Одновременно её уволили с должности машинистки редакции дивизионной газеты.