Оставшись один против звена «Сейбров», Фёдор Крымов попытался оторваться от них на форсаже, но ему не позволили этого сделать, из чего он быстро сделал вывод, что имеет дело с такой же охотничьей командой. Американцы целенаправленно преследовали именно генеральский МиГ.
Ещё в первые дни корейской командировки Крымов приказал нанести на фюзеляж своего персонального истребителя яркий знак командира группы. А ведь репрессированный по его навету подполковник Зорин предупреждал генерала, что делать этого не следует, ибо отмеченный особой эмблемой самолёт не только становился легко узнаваем для своих, но и может привлечь внимание противника.
Для того чтобы воевать на заметной выделяющейся машине требуется быть истинным асом, способным даже в самых неблагоприятных обстоятельствах постоять за себя. На фронте Крымову приходилось оказываться в подобных переделках и ему всегда везло. Но в этот день фортуна явно играла на стороне противника. В какой-то момент Крымов нажал на кнопку артиллерийской стрельбы, и не почувствовал характерной вибрации. Скосив глаза на счётчик боеприпасов, он убедился, что снаряды ещё есть. Палец снова нервно давит на чёртову кнопку – никакого эффекта. «Пушки заклинило!» – возникла в голове страшная мысль. – Теперь я безоружный. Всё. Это плен. Нет!!!».
Мысль о том, что его – генерала Крымова поведут по вражескому аэродрому, и все будут глазеть на него, смеяться и показывать пальцем – показалась ужасной. На войне Крымову приходилось видеть сбитых немецких пилотов, взятых в плен аэродромной охраной. Вид они имели жалкий…
По фюзеляжу МиГа забарабанило – словно отбойным молотком прошлись. Это была предупредительная очередь. Но, судя по показанию приборов, один осколок всё-таки прошил бензобак. Впрочем, пожара можно было не опасаться. На такой высоте самолёт не мог загореться из-за недостатка кислорода. Между тем МиГ Крымова уже взяли в клещи два «Сейбра». Ещё два американца пристраивались сверху и снизу. Вражеские самолёты находились так близко, что Федор Степанович видел самоуверенные лица их пилотов. Генерал не мог поверить своим глазам и больше всего хотел сейчас очнуться и обнаружить, что этот кошмар ему только сниться! Всё заканчивалось так нелепо!
Крымов лихорадочно пытался что-то придумать, найти лазейку в сжимающих его страшных объятиях. Но при малейшем отклонении вправо или влево рядом проносились пулемётные трассы. Крымов попробовал резко сбросить обороты двигателя и выпустить закрылки, чтобы враги проскочили вперёд. Тогда идущий справа американец характерным жестом пригрозил русскому, что отрежет ему голову, если красный не перестанет рыпаться. В ответ генерал сложил руки в фигуру понятную без слов любому иностранцу: «Вот тебе, Федька Крымов, империалистическая морда! Не возьмёте гады!».
Всё это время он непрерывно вызывал по радиосвязи помощь, но в наушниках слышался только неприятный свербящий свист и потрескивание вражеских «глушилок». Фёдор Степанович почувствовал, как к его глазам подступили слёзы. Умирать страшно не хотелось. Рушилась такая приятная удобная жизнь, к которой он шёл долгие годы, мотаясь по гарнизонным баракам и чуть ли не ежедневно рискуя жизнью. И вот теперь, когда он имел всё, о чём только может мечтать советский человек – огромную квартиру в новой столичной высотке, загородный дом, персональный автомобиль, деньги и почёт, долг требовал поставить в собственной судьбе жирную точку. Слеза покатилась по его обветренной щеке, когда Крымов вспомнил о дочери и внучке. Но вместо рыданий из широкой груди этого могучего жёсткого человека вырвался рёв обложенного загонщиками медведя…
Возле американского аэродрома один из «Сейбров» вышел вперёд, чтобы показать пленному русскому, куда ему следует садиться. И Крымов решился. Смачно выругавшись, он дал полный газ, обрушив свой самолёт на врага. После столкновения у Крымова оставался небольшой запас времени, чтобы дёрнуть за рычаг катапультирования и спастись. Этим шансом он не воспользовался, ибо остаться в живых означало попасть в плен. При крушении МиГа тело пилота разметало на большой площади. Поэтому, когда американцы решили захоронить останки храброго русского лётчика с воинскими почестями, им удалось собрать в небольшой мешок найденную на месте падения истребителя правую кисть погибшего, сжимающую фрагмент ручки управления и несколько сильно обгоревших кусочков кожаной лётной куртки…
* * *
Организовавшие засаду Филипп Эсла и немецкий эксперт разведки ВВС США сами в первой схватке с МиГами не участвовали. Они внезапно атаковали сильно потрёпанных коллегами русских уже во время посадки. Впоследствии никто в штабе 64-го авиакорпуса и в Москве не мог понять, каким образом эта пара так долго находилась в воздухе и где она прятались, пока шёл основной бой…
К месту засады Эсла со своим ведомым следовали на очень большой, выгодной с точки зрения расхода топлива, высоте. Но главное – через один час четырнадцать минут после взлёта в назначенной точке рандеву истребители встретились с воздушным танкером. Хотя система дозаправки в воздухе была впервые опробована полковником ВВС США Айрой Экером на биплане Fokker C-2A под названием «Вопросительный знак» ещё в 1929 года, такой метод, позволяющий значительно удлинить время пребывание самолётов в воздухе, считался рискованной экзотикой и практически не применялся в практике военной авиации. При планировании боевых операций его никогда не брали в расчёт, как чрезвычайно сложно осуществимый, а потому крайне маловероятный. Но на своих специально подготовленных истребителях тест-пилот Эсла и его многоопытный ведомый удачно пополнили свои топливные баки керосином от переоборудованного в заправщик бомбардировщика B-26.
Пока шёл бой, эта пара «Сейбров» держалась вблизи советского аэродрома. Опытным охотникам удалось до времени не обнаружить себя, прячась среди высоких холмов. В решающий момент асы сбросили дополнительные топливные баки, и напали на уцелевших русских. Только одному пилоту из всей группы «Норд» удалось вернуться в свой аэродромный капонир на изрешечённом пулями и осколками МиГе…
В Москве провал операция произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Враги всесильного министра Госбезопасности Абакумова получили решающий козырь против него. Несколько месяцев спустя, Абакумов будет отстранён от занимаемой должности и арестован.
Уже вторую неделю Борис отдыхал в сочинском санатории ВВС. После бешенной, полной событий и новых встреч московской жизни, первое время с трудом приходилось привыкать к размеренному и однообразному курортному существованию: еда по расписанию, медицинские процедуры строго в назначенное время, санаторская пижама в полоску, легкомысленные сандалии на босу ногу вместо уставных ботинок…
Путёвку Нефёдову устроил его покровитель Василий Сталин. Командующий Московским округом ВВС буквально заставил своим приказом Бориса отправиться на лечение.
Дело в том, что после войны у Нефёдова обострились некоторые заболевания. Пока ежедневно приходилось летать на боевые задания, жить нуждами своих людей, – некогда было обращать внимание на собственные недомогания. Да и не привык он беречься и дозировать нагрузки. В результате, как только нервное напряжение фронтовой работы спало, долгое время подавляемые волей болячки дали о себе знать.