— Дякую… Тилькы ж дывысь, нимцям про мэнэ — ни слова!
— Домовылысь.
Бежать в кирзовых сапогах, которые к тому же оказались на размер меньше и сильно жали, натирая до крови уставшие ноги, было невыносимо трудно. Порой хотелось снять их и выбросить куда подальше. Но совсем без обуви — тоже никак! Особенно ночью. Пришлось терпеть…
Однако вскоре ему опять повезло.
Вечером Иван заметил возле одного из сёл на опушке леса подростка, что-то строгавшего острым самодельным ножом, и, позаимствовав ненадолго у него инструмент, отрезал носки сапог. Так, с торчащими наружу пальцами, и устроился на ночлег в халабуде, сооружённой деревенскими пастухами для того, чтобы было где укрыться от дождя и ветра.
А утром его разбудили чьи-то голоса:
— Дывысь, Тымко, тут хтось е!
— А ну, вставай. Хутко!!!
Выйдя из укрытия, он увидел двух мужиков, немногим старше его. У одного из них на плече болталось охотничье ружьё.
— Кто такой? — процедил тот сквозь зубы.
— Иван я… Ковальчук.
— Звидкы?
— З Кашивкы… Це за Голобами [14] .
— Знаю… Що тут робишь?
— Не бачите, сплю.
— Невже дома не маешь?
— Кажу ж вам… Маю. У Кашивци!
— До неё еще тридцать километров топать…
— Я был у сестры, в Любомле… Аж раптом немец налетел, вот и мушу пробиратыся до дому лесами. У меня ж бо жинка, дети.
— Зрозумило. Що, Петре, нехай йде?
— Та нехай!
— Дякую!
— Йды, тилькы бильше нам не попадайся!
— Добре. А где Ковель, хлопцы?
— Вон там… За лисом. Чуешь выбухи? [15]
— Так.
— Это германец бомбит мисто. Уже пятый день поспиль [16] .
— Хиба Ковель не взяли?
— Ни. Там ще Советы хозяйнуют. Хочеш потрапыты до них у лапы?
— Боронь Боже.
— Тогда иди в обход.
— Зрозумив… Бывайте!
— Та иди уже, иди…
Выходит, Ковель ещё наш?
Ура!!! Это меняет дело!
Ковальчук весело помахал рукой незнакомцам и пошёл прямо на звуки разрывов бомб.
23. Берлин, кабинет Шпеера, 26 июня 1941 года
Если провал группы Пухарта ещё можно было хоть как-то утаить (и оправдать), то о загадочном исчезновении русского профессора моментально узнали все высшие чины Третьего рейха.
Первым из посвящённых стал Шпеер, имевший личного осведомителя среди светил науки, отправленных в командировку на Свитязь.
Доложить всё, как есть, фюреру, он, ясное дело, не решился. Напротив, стал искать выход из создавшегося положения и немедля вызвал к себе Штольце, головой отвечавшего за успех всей операции.
Ветеран абвера вытянулся в струнку перед штатским архитектором и не знал, что сказать в своё оправдание.
С одной стороны, пропажа Вениамина Сигизмундовича — серьёзный удар по «Урановому проекту», с другой — всё не так уж и плохо! Никаких свидетельств о том, что учёного похитили русские, у его ведомства нет.
Да и не было у противника на это времени. Не было!
Придя к такому выводу, Эрвин окончательно успокоился и уже до конца беседы не терял самообладания. Даже перешёл в контратаку, когда Альберт начал повышать голос:
— Мои люди действовали строго по инструкции, — вымолвил нарочито жёстко, постреливая злыми глазами. — Никто из них не мог предположить, что этот русский идиот поутру полезет в воду!
— Ладно… Завтра же под любым предлогом вы должны отправиться в Украину, чтобы лично разобраться на месте, что там происходит.
— Есть! — сухо улыбнулся полковник, в глубине души радуясь, что ему удалось выйти сухим из воды, и одновременно наслаждаясь невероятным везением: новый приказ полностью совпал с распоряжением начальника и тёзки — Эрвина Лахузена фон Вивремонта — и… его собственными планами. Штольце как раз собирался посетить оккупированную территорию для координации действий с украинскими националистическими организациями, лидеры которых давно состояли у него на связи, как, например, Степан Бандера (Серый), Андрей Мельник (Консул-1), Рихард Ярый (Консул-2).
24. Город Ковель, центр одноимённого района Волынской области Украины, 26 июня 1941 года
Ковель готовили к сдаче. Эвакуировали людей, взрывали промышленные предприятия, расстреливали узников тюрьмы, которые могли стать потенциальными предателями.
Все эти мероприятия осуществлялись в основном силами партаппарата и его карающего меча — органов госбезопасности, поэтому в здании, где располагался отдел НКВД, было немноголюдно.
— Вы к кому? — пытливо глядя в глаза Ковальчуку, поинтересовался дежурный офицер.
— Есть кто из начальства?
— Никак нет. Все на объектах! А вы кто будете?
— Капитан госбезопасности Ковальчук.
— Слыхал! — уважительно изрёк младший лейтенант.
— Срочно свяжите меня с Луцком. Мне нужно сделать доклад товарищу Белоцерковскому. Лично!
— Вы что, с Луны свалились? Связи давно нет. Ни с Луцком, ни с Киевом, ни с Москвой — диверсанты повалили все столбы в районе.
— А по рации?
— Радиостанции немцы пеленгуют и сразу уничтожают прицельным артиллерийским огнём.
— Понял…
— Простите, а документы у вас есть?
— Никак нет.
Дежурный потянулся за пистолетом.
— Отставить… Ты что, новенький?
— Так точно!
— Меня знает в лицо всё ваше руководство. Потрудитесь доложить!
— Есть!
Дежурный окликнул одного из сержантов и, ни на миг не выпуская из поля зрения подозрительного посетителя, велел бойцу срочно найти кого-нибудь из руководящего состава.
Сержант лихо козырнул и помчался выполнять приказание.
Спустя десять минут он вернулся в сопровождении невысокого худощавого парня в штатском, в котором Ковальчук без труда узнал офицера связи Проскурина по кличке Дробный.
— Ну, наконец-то… Саша, родной, делай что хочешь, только соедини меня с начальством.
— Ой, не знаю, товарищ капитан… Вчера Иван Митрофанович случайно дозвонился, но только поздоровался и сразу пропал.