Любитель Шекспира живописал захватывающее зрелище слепому другу по личному лучу. Иониец ответил кратко:
– Звучит премило. Если б еще погулять здесь без экскурсовода…
Манмут спохватился: и в самом деле, что-то он увлекся местными красотами.
Колесница нырнула вниз. За три тысячи километров до заснеженного склона европеец ощутил озоновый шок и перепад напряжения: путешественники пересекли силовой щит.
– Прости, дружище, что вовремя не заметил этого парня, – шепнул Манмут за пару мгновений до посадки. – Могли бы улизнуть…
– Брось ты, – метафорически отмахнулся Орфу. – Даже искушенного знатока прозы нет-нет, да и подстережет эдакий бог из машины.
Приземлившись, великан ухватил бывшего капитана подлодки за шею и поволок его в самое огромное из рукотворных помещений, которое тот видел на своем веку. Навстречу вышли другие боги, они потащили следом помятого ионийца, Прибор и передатчик. Любитель сонетов уже привык думать, что эти существа на колесницах считают себя античными богами и что выбор ими Олимпа вовсе не случаен. Голограммы в бесчисленных нишах только подтвердили его догадку.
Зал начал заполняться. Великан, изловивший моравеков, докладывал о поимке царственному старцу – очевидно, Зевсу, – и лопотал исключительно по-гречески. Когда молодой исполин умолк, его начальник обратился к Манмуту на том же древнем наречии. Маленький европеец ответил по-английски. Боги непонимающе наморщили лбы. Проклятие! Отправляясь в первые плавания на «Смуглой леди», маленький моравек не мог и вообразить, что однажды его существование будет зависеть от такой чепухи.
Ругая себя за недальновидность, любитель-шекспировед переключился с английского на французский, с французского на немецкий, с немецкого на русский, с русского на японский, пытаясь воспроизвести одну и ту же фразу: «Я пришел с миром и не желал ничего дурного». Зевс властно поднял гигантскую длань, чтобы тот замолчал. Боговидные создания оживленно заговорили, и голоса их звучали не слишком дружелюбно.
– Что происходит? – спросил по личному лучу Орфу, побитый панцирь которого валялся на полу вместе с прочими артефактами, захваченными на гондоле.
Как и подозревал Манмут, местные жители не распознали в изуродованной железке разумное существо. Потому-то он и употреблял местоимение «я» вместо «мы». Неизвестно ведь, что ждет впереди, пускай уцелеет хотя бы друг. Конечно, моравек с трудом представлял себе, каким образом слепой и безногий бедняга скроется из вражеского стана, и все же…
– Боги толкуют между собой. И я ни бельмеса не понимаю.
– Повтори-ка несколько слов.
Европеец беззвучно повторил.
– Так и знал. Это классическая версия древнегреческого. В моей базе данных он есть.
– Скачаешь для меня? – попросил Манмут.
– По личной связи? Это займет примерно час. Ты не торопишься, старина?
Тот повернул голову. Красавцы гуманоиды перебрасывались непонятными отрывистыми фразами и, казалось, близились к некоему общему решению.
– Тороплюсь.
– Тогда пересылай мне все, что услышишь. Я стану переводить и затем диктовать тебе наши ответы.
– Достаточно быстро? – уточнил европеец.
– А что, есть выбор? – хмыкнул товарищ.
Бывший капитан подлодки воспроизвел речи молодого блондина, получил перевод, посоветовался с Орфу и выучил ответ по слогам в течение доли секунды.
– …на мой взгляд, груда металла и маленькая умная машинка – никчемная добыча, владыка Зевс, – с поклоном закончил двух с половиной метровый атлет.
– Не спеши выбрасывать игрушки на свалку, о сребролукий Аполлон, – возразил тот. – Еще неизвестно, откуда и зачем они прибыли. Воздушный шар – это тебе не детская забава.
– Я тоже не игрушка, – вмешался Манмут. – Я прилетел с миром и не желаю ничего дурного.
Боги засовещались вполголоса.
– Какого роста эти существа? – поинтересовался Орфу.
Товарищ прикинул на глаз и ответил.
– Невозможно, – заспорил краб. – Функции человеческого скелета начинают нарушаться уже после двух метров, а три – полная анатомическая нелепость. Кости голеней не выдержат нагрузки.
– Мы ведь на Марсе, – напомнил европеец. – Здешняя гравитация хоть и ужаснее всех, которые мне приходилось терпеть, однако земное притяжение должно быть троекратно сильнее.
– Так ты полагаешь, они оттуда? Мне почему-то не верится, разве что…
– Извини, дружище. Я тут слегка занят.
Владыка рассмеялся, чуть наклонившись вперед на своем золотом троне:
– О, маленькая игрушка умеет болтать по-человечьи?
– Умею, – отозвался зрячий моравек; вдвоем с товарищем они перебрали разные варианты обращения, но, так и не отыскав ничего подходящего для верховного божества, отца бессмертных и смертных, отказались от притязаний на придворную вежливость.
– Целители тоже ведут беседы! – огрызнулся Аполлон, по-прежнему глядя на Зевса. – А думать не могут.
– Я способен и говорить, и мыслить, – ответил знаток сонетов.
– Да неужели? – протянул седобородый. – Какая умная машинка. Ну-ка, скажи нам, есть ли у тебя имя?
– Моравек Манмут, – с достоинством представился тот. – Исследователь подводных глубин обледеневших морей Европы.
– Далековато заплыл! – Гигант усмехнулся в бороду, и поверхность бывшего капитана содрогнулась от низкочастотного грохота. – Кто твой отец, о моравек Манмут?
– У меня нет отца, о Зевс, – честно признался тот, посоветовавшись с приятелем.
– Тогда ты всего лишь игрушка, – заключил владыка, и его громадные белоснежные брови почти сошлись на переносице.
– Нет, – бесстрашно возразил европеец. – Я разумное существо, хотя и облачен в непривычную для вас форму. Как и мой друг Орфу с Ио, высоковакуумный моравек. – Он указал рукой, и взоры бессмертных устремились на покоробленный панцирь.
Иониец сам пожелал быть представленным и разделить судьбу товарища.
– Еще одно мыслящее создание, только в виде раздавленного краба? – Верховный бог больше не улыбался.
– Да, – кивнул Манмут. – Можем ли мы теперь узнать ваши имена?
Аполлон сердито сверкнул очами. Владыка помедлил, но все-таки насмешливо раскланялся и обвел рукой присутствующих:
– Это, как тебе уже известно, Аполлон, мой сын. Тот, что надрывал глотку больше всех, – Арес. Темный силуэт за его спиной – Аид, еще одно дитя Крона и Реи. По правую руку от меня стоит Гефест, сын моей супруги. Величественный старец подле твоего друга-краба тоже любит морские пучины, люди нарекают его Посейдоном. Он нарочно явился посмотреть на вас. В золотом воротнике из водорослей – другой повелитель океанов, седовласый Нерей. А рядом с ним Гермес, убийца великана и проводник мертвых. Как видите, здесь гораздо больше богов и богинь. Но судить вас будем именно мы.