Досадная задержка, но ему нужен всего один телефонный звонок, и Тандаджи его вытащит. Барон ой как не вовремя решил поиграть в защитника обиженных девиц. А вот и он, легок на помине, идет к камере и разговаривает с кем-то по телефону. А за ним еще двое подозрительных мужиков.
– Да-да, я понял. Ложись спать спокойно, – произнес он в трубку и отключился.
Открыл камеру, зашел внутрь. Люк сел, дернувшись от невыносимой боли, начал с любопытством разглядывать Байдека. Ну, с какой карты зайдете, капитан?
– Виконт, сейчас вас осмотрят врач и виталист, произведут необходимые манипуляции. После мы пообщаемся.
Постарайтесь отвечать честно, мы здесь, на Севере, не очень-то любим шпионов.
– Мне нужно позвонить, капитан. – Люк знал, что ему откажут, но хотел послушать обоснование.
– Позвоните, когда поговорим.
– Почему вы не спрашиваете, где Марина? Вам ведь уже известно, где она?
– Ее местоположение мне неизвестно, – спокойно ответил барон и ушел.
Пока Люку сращивали кость и убирали гематому, он пытался догадаться, где же его обвели вокруг пальца. И только погружаясь в целительный сон, Кембритч с раздражением вспомнил, что организм после вмешательства виталиста всегда отсыпается, если повреждение серьезное. Еще плюс как минимум четыре часа к срочной информации. Да Тандаджи его без приправ сожрет и будет прав.
Утром он проснулся, посмотрел на часы и не без привычного уже раздражения обнаружил, что проспал не четыре часа, а все шесть. Нога противно ныла и болела, и наверняка придется снова носить фиксирующий щиток, но если бы виталист не отработал по свежему перелому, Люк надолго оказался бы в гипсе.
– Итак, лорд Кембритч, с какой целью вы приехали в город?
«Вы действительно думаете, что я отвечу вам правду, Байдек?»
– Собрать информацию для книги, барон.
– Почему вы представлялись Евгением Инклером?
– Простые люди охотнее откроются Инклеру, чем лорду, барон.
– На кого вы работаете?
– Не понимаю вашего вопроса.
– Спецслужбы, госбезопасность, частные конторы?
– Да что вы, – засмеялся он, – я сам по себе.
– Кому вы хотели позвонить?
– Маме. Я очень люблю свою маму, барон. Не хочу, чтобы она волновалась.
Люк, прищурившись, глядел на капитана, но тот словно не замечал издевательского тона, внимательно смотрел на него и никак не хотел выходить из себя.
– Какие у вас отношения с Мариной Богуславской?
«А какие у вас отношения с ней, барон? Кто она вам, что вы так подставляетесь по службе из-за нее? Повод для задержания смехотворный, девушку в номере не нашли, ни о каком похищении речи быть не может».
– Она симпатичная девушка, я за ней ухаживаю.
– Что случилось вчера вечером?
– Я хотел сделать сюрприз, покататься на лошадях. Марина упала в обморок. Я принес ее к себе в номер.
– Почему вы не отвезли ее в больницу?
Пожал плечами.
– Да как-то не подумал, барон.
– Что случилось в номере?
– Я повел себя слишком настойчиво, она испугалась и убежала.
– Вы пытались принудить ее к интимным отношениям?
Люк широко открыл глаза.
– Боги с вами, барон, я бы никогда так не поступил. Просто позволил себе немного сократить дистанцию.
Неправда. Был момент, когда у него сорвало крышу, а игра перестала быть игрой. И если бы Марина его не отшвырнула… он бы за себя не поручился. И это было удивительно – работа с объектами никогда не заставляла Кембритча терять голову. Всегда где-то на периферии сознания оставалась часть хладнокровного Люка, который контролировал процесс.
– Как вы сломали ногу? Почему в номере перевернута мебель?
– Споткнулся об столик, упал, сломал ногу. Пока полз до телефона, перевернул остальную мебель.
Ну-с, непрошибаемый капитан, что вы скажете?
Допрос казался бесконечным, шел уже по третьему кругу в разных формулировках, и Люк иногда для развлечения добавлял новые детали или чуть менял версии.
Но Байдек словно не замечал этого. Наконец он взглянул на часы и сухо сообщил:
– Вопросы закончены. Сейчас вас проводят в камеру и дадут телефон.
И, хромая по направлению к камере, лорд Кембритч вдруг понял, что целью капитана егерских войск было вовсе не выведение его на чистую воду. Он просто тянул время.
Через полчаса после окончания допроса и быстрой планерки с подчиненными к капитану Байдеку вошел начальник местной полиции и сообщил, что из центра пришла задача как можно быстрее освободить некоего лорда Кембритча и отправить телепортом в столицу, в королевский дворец.
Мариан сдержанно улыбнулся. Значит, все-таки госбезопасность. Могло бы быть и хуже. Времени он выбил, сколько мог, не нарушая закон, теперь дело за Мариной. А с человеком, принесшим столько боли его невестке, он разберется потом.
Немногим позже, когда Кембритча конвоировали к телепорту, Байдек невозмутимо сказал прихрамывавшему лорду, опирающемуся на костыль:
– Виконт, понятия чести не позволяют мне бить раненого человека. Но за вами будет долг, и как только вы выздоровеете, я его стребую.
– Всегда к вашим услугам, барон, – криво усмехаясь и не спрашивая, о каком долге речь, ответил Люк и зашел за ограждение телепорта.
Марина
Наш Орешник был основательно потрепан, и я быстро, со все возрастающим тревожным чувством катила к дому под удивленными взглядами отрывающихся от работы по разбору завалов местных жителей. Большая часть домов выстояла, но были и разрушенные, в основном в деревенской части, там, где стояли хлипкие самострои. Безмятежная золотящаяся осень, играющая солнцем за стеклом, и деревенские домики с рухнувшими крышами, расколотые, с треснувшими окнами, испуганные люди, рыдающие, обнимающиеся, кого-то откапывающие, машины спасателей и «скорые» – все это создавало какой-то жутковатый контраст. Мне казалось, я насмотрелась на это в Лесовине. Но там был чужой город, и я была занята пациентами, было не до сантиментов.
Видимо, к Орешнику я все-таки привязалась, поэтому и было так больно. И страшно за Ангелинку, Каролишу и отца. По идее, сестры на момент катастрофы должны были быть уже в школе, а вот отец оставался дома.
Я издалека увидела, что нам не повезло. Дом раскололся почти напополам, крыша съехала на землю, и в темной трещине как белесые внутренности какого-то больного животного виднелись наши вещи, посуда, печка, присыпанные осколками потолка и белой штукатуркой. Очень символично и вовремя, обратного пути нет. Затем я заметила огни «скорой» во дворе, и сердце сжалось. Кто?