– Спасибо, Александр, – с некоторым облегчением сказала Ангелина и снова повернулась к Высокому Совету. – Господа, я подготовила список условий, при выполнении которых я соглашусь на коронацию. Господин Тандаджи сейчас озвучит их и раздаст вам письменные экземпляры. Вы можете обсудить их, но на это я даю не более часа. Время я терять не намерена. Затем определитесь с участниками переговоров. Мы будем ждать вас в Оранжевом зале.
Минкен встал, чуть ли не с отеческой гордостью глядя на принцессу. Он мысленно аплодировал ей. Любопытно, что там за условия, но в любом случае, спор предстоит жаркий и по существу. Сердце уже отпустило: он точно знал, что теперь все будет хорошо.
Марина
Мы сидели за большим овальным столом в зале переговоров. Стены его, видимо, для умиротворения договаривающихся сторон были выкрашены в нежно-персиковый цвет. А окна, в отличие от зала Высокого Совета, выходили в королевский парк, за которым находился наш дворец. Туда я старалась не смотреть.
Оранжевым этот зал можно было назвать только с большой натяжкой, но, наверное, «оранжевый» для именовавших его звучал солиднее, чем «персиковый». А может, наша элита считала недостаточно брутальным подписывать важнейшие договоры в зале цвета дамского будуара.
Я машинально отметила, что мозг опять принялся думать о всякой ерунде и что меня снова начало клонить в сон. Видимо, организм решил, что с него хватит, и устремился в откат после нервозности последних суток.
Буквально через пару минут после нашего с сестрой прихода в Оранжевый зал зашли и господа маги, так удачно (или неудачно, но моя точка зрения была в меньшинстве) появившиеся ранее в зале Совета. Ректор Александр Свидерский, по всей видимости, остался на растерзание парламентариям. Старик Алмаз нас представил, сам же сел шушукаться о чем-то с Ангелиной, отведя ее в уголок, на высокие кресла. А его сопровождающие принялись сверлить меня взглядами, то хмуря лоб, то расслабляя веки, и выглядело это как встреча слабовидящих, страдающих нервными тиками.
– Может, мне встать и покрутиться? – спросила я, когда эта пантомима надоела. Ани из своего угла бросила на меня укоризненный взгляд. Да, надо бы постараться и придержать свой ехидный язык, раз предстоит снова возвращаться к столь «желанной» роли принцессы крови.
– Простите, ваше высочество, – мягко улыбнулась единственная женщина, Виктория Лыськова. – Профессиональная привычка, невежливо получилось.
Коллеги Виктории, черноволосый и рыжий, сидели по обе стороны от нее как разноцветная стража. Симпатичные такие, на заумных профессоров вообще не похожи. И разные. Тротт – холодный, породистый индяндец, будто и не слышал моих слов, продолжая свои упражнения и что-то записывая на лежащей тут же писчей бумаге. Второй – барон с труднопроизносимой фамилией – лохматый, широкий, с веселым взглядом, немедленно прекратил импровизированный гипноз, извинился, улыбнулся. Я невольно улыбнулась в ответ. Очень обаятельный мужчина. Очень. Ректор блакорийской Маг Академии, ага. Я бы на месте родителей поостереглась студенток в его заведение отдавать.
«Был уже один обаятельный».
Да, после зажигательного выступления Кембритча-старшего стало понятно, в кого сынуля такой мерзавец.
Из зала Совета, дверь в который находилась напротив входа в Оранжевый зал, поначалу не доносилось ни звука – две двери и коридор надежно изолировали нас от бурных обсуждений внутри, но, видимо, градус дискуссии там неуклонно повышался, потому что периодически я начала слышать возмущенные крики и тревожный гул.
Дверь в наш зал открылась, шум на мгновение стал громче, а в помещение шагнул премьер Минкен. За ним две девушки-официантки вкатили тележку, заставленную едой.
Они начали сервировать стол, а премьер остановился на полпути и легко поклонился.
– Ваши высочества, мы не знакомы лично. Позвольте представиться, Ярослав Михайлович Минкен. Я исполняю обязанности премьер-министра Рудлога и местоблюстителя вашего трона.
Ангелина благожелательно улыбнулась.
– Рада приветствовать, лорд Минкен. Вы хорошо справляетесь, судя по всему.
– Как я могу не справляться? – галантно ответил Ярослав Михайлович. – Я всегда верил, что вы вернетесь, и мне не хотелось стыдиться того, в каком состоянии я передам вам страну.
– Благодарю, лорд, – Ангелина кивнула на кресло рядом с собой. – Присаживайтесь, поговорим.
– Я взял на себя смелость распорядиться, чтобы накрыли легкий полдник, если вы не против.
Я скептически посмотрела на девушек, расставляющих закуски. Если даже Ангелина будет против, не заставлять же их убирать все обратно?
– Не боитесь лишних ушей? – с любопытством спросила сестра, поглядывая на суетящуюся прислугу.
– Это девочки Тандаджи, – сдержанно улыбнулся премьер. Официантки, словно не слыша их, закончили сервировать стол и вышли.
– Вы решили не принимать участие в обсуждении условий, лорд Минкен?
Он пожал плечами.
– Не вижу смысла. У нас нет выбора, а ваше желание обезопасить себя от повторения того, что случилось семь лет назад, вполне оправдано. Собственно, камнем преткновения стали только пункты о возвращении магически заверенной вассальной клятвы и согласования с вами назначений всех высших должностных лиц. Остальное со скрипом, но принято. Сейчас они там покричат, поругаются, выплеснут возмущение и придут торговаться со встречными предложениями.
– Любопытно, с какими же?
Мне тоже было любопытно.
– Это уж как фантазия моих коллег разыграется. Скорее всего, попробуют сохранить за собой право назначать глав комитетов, инспектировать деятельность правительства. Позвольте совет – примите хотя бы несколько их условий. Тем самым вы позволите им сохранить лицо и отступить, оправдавшись тем, что хоть что-то они отстояли.
– Чтобы выиграть в большом, пожертвуй малым, – пробормотала я, чем заработала одобрительный взгляд от премьера. Ну чисто добрый дядюшка. Зря Ангелина так расположена к нему, ведь все равно он ведет свою игру. Или она это понимает?
– А какой для вас интерес поддерживать нас, премьер? – не хотела ведь открывать рот, но вся ситуация меня раздражала до безумия.
Минкен снисходительно улыбнулся, отчего раздражение только усилилось.
– Меня бы сместили в ближайшие дни, ваше высочество. А в моем возрасте наблюдать, как самолюбивые недоучки рушат то, что ты строил и сохранял столько лет, очень непросто. Поэтому даже если я не останусь на посту, то хотя бы буду уверен, что страна в надежных руках.
Льстец и хитрец.
– Останетесь, – твердо пообещала Ангелина, и он склонил голову:
– Как вам будет угодно, моя госпожа.
Все уже переместились за стол. Алмаз Григорьевич подсел к своим магам, и они снова стали обсуждать ауры, спектры и прочую околомагическую лабудень, периодически поглядывая то на меня, то на Ангелинку. Я пила кофе, игнорируя их, и вообще впала в какое-то пограничное между сном и явью состояние. Голоса жужжали с обеих сторон – с одной коллег распекал Григорьевич, с другой тихо общались сестра с премьером, но я не понимала ни слова. Пока в ушах не прозвучало имя. Люк Кембритч.