– А что с особым заданием? – ровно спросил Тандаджи.
– Ничего, – покаялся Люк. – Близких друзей у него не было, тех, кто с ним общался, мои ребята опросили. Ничего. Как в воду канул.
– Игорь Иванович – особенный человек, – Люк фактически впервые с удивлением услышал в голосе Майло эмоции. – И если он не хочет, чтобы его нашли, то найти его невозможно. Остается сделать так, чтобы он захотел. Я уверен – у него есть какие-то мысли о том, где могут быть принцессы. В конце концов, он единственный оставшийся в живых свидетель произошедшего в зале телепорта.
– Но… как заставить его откликнуться? – с сомнением спросил Кембритч.
– Стрелковский – человек чести, и государство для него не пустой звук. Думаю, если он узнает, что все мы можем скоро оказаться покрыты слоем лавы и пепла, то сам выйдет на контакт… Посмотри сюда, – начальник бросил виконту на колени папку с фиолетовой секретной лентой. – В течение полугода после смерти королевы практически все сановники, занявшие высокие должности, были убиты. Стрелковский мстил за свой провал и их предательство. Теперь давай подумаем, куда мог податься лучший разведчик этого королевства, потерявший дело, которому служил, и ставший преступником?
– Да куда угодно, – нервно бросил Люк. Он не любил проигрывать. – Вариантов тысячи.
– Плохо, плохо, лорд Кембритч. Не выспался, что ли? – сам не зная, Майло ударил по больному. Люк поморщился и потянулся за новой сигаретой.
– Господин подполковник, не томите, осените меня уже дождем вашей мудрости!..
Тандаджи поднял темные брови.
– Прошу, о догадливейший, – добавил Люк и вопросительно посмотрел на начальство. – Достаточно? Могу на колени встать, у меня брюки крепкие.
– Нет уж, – Майло покачал головой, – не надо на колени, а то коллеги заподозрят нас в слишком тесных отношениях. Так уж и быть, орошу твою скудную мозговую деятельность несколькими фактами. Во-первых, Игорь не выезжал из страны. Во-вторых, он крутится там, где его не могут узнать, – значит, это не публичная должность и не многолюдное место, оно не среди аристократов или военных и не там, где его случайно может увидеть журналист. Но при этом ему нужно что-то есть и где-то жить. Что остается?
Кембритч некоторое время смотрел на Майло. Потом склонил голову.
– Ты гениален, господин начальник. Не верю, что кто-то может быть лучше тебя.
– Поверь мне, – с едва уловимой горечью сказал Тандаджи, – Стрелковский был лучше. Ему просто не повезло.
Известие о землетрясении в Великой Лесовине застало лорда Кембритча в дороге, когда он все-таки решил поехать домой и немного поспать. Репортер по радио нервно делился впечатлениями от разрушенного города.
– В Лесовину на помощь спасателям отправлены армейские части, – говорил он взволнованно, – и штаб уже разбил палаточный городок для потерявших жилье людей. Удивительно, что нет погибших. Но больницы работают на износ, хирурги сбиваются с ног. Военные спешно формируют полевые госпитали и хирургические палатки. Из других городов в срочном порядке решено вызвать врачей и магов, специализирующихся на стихии Жизни. В течение суток должны прибыть более двухсот медиков и около пятидесяти виталистов.
– Насколько сильно разрушен город? – спросила ведущая.
– Сильно пострадала южная и юго-восточная части города, здесь разрушен примерно каждый десятый дом. Задет и центр – так, значительные повреждения получила знаменитая Часовая башня и парк фонтанов, обрушена кровля Музея искусств. Сильно поврежден Центральный госпиталь, что не может не добавлять проблем. Нетронутой на юге осталась только Военномагическая академия благодаря щитам и усилиям преподавателей, вовремя среагировавших на удар стихии, они-то и стабилизировали здание. Сейчас все преподаватели и кадеты старших курсов помогают спасателям. Храни их боги!
– Вы прослушали репортаж нашего корреспондента из разрушенного землетрясением города Великая Лесовина. Это первое землетрясение за всю историю города и вообще историю Рудлога. Напомним, что аномальная сейсмическая активность наблюдается уже некоторое время…
Люк выключил звук, остановился и закурил. Затем развернулся и поехал в область.
Марина
Я валилась с ног. В последнее время из-за безумного графика все чаще стала задумываться, а не пойти ли мне на спокойную и главное нормированную работу кондуктора в трамвае, например. Знай выбивай билетики и высаживай безбилетников, пусть иногда пьяных и драчливых. Все проще, чем делать перевязку матерящемуся дальнобойщику, размахивающему руками.
Или в детский сад воспитателем. Здесь останавливало меня только то, что детей я не очень понимала, всегда их немного побаивалась, да и животных любила, честно признаться, больше, чем вечно кричащих, плачущих и сопливых детей.
Почему-то именно после моего ночного дежурства всегда случалось что-то, из-за чего я должна была задержаться. В результате несколько дней я просто дневала и ночевала на работе, отчего стала похожей на страшную куклу с вытаращенными красными глазами-бусинками и торчащей во все стороны шевелюрой. Благо, на работе опытной мной была припасена смена одежды и белья. Поначалу стирать и развешивать сушиться трусики и лифчики в общей душевой было как-то неловко. Впрочем, чувство неловкости быстро прошло, сменившись бесконечной усталостью.
Кротости мне такой график не прибавлял, и я всерьез опасалась, что сорвусь на главврача, услышав очередное «задержитесь, есть срочный пациент», и тогда уже работа кондуктора перестанет быть чисто умозрительной фантазией.
И вот наконец после очередного ночного дежурства и утреннего обхода я с внутренним напряжением ждала гласа Олега Николаевича, предлагающего мне в очередной раз остаться или кого-то заменить. Но главный лишь мазнул по мне взглядом, пробурчал что-то и пошел дальше. И я, не веря своему счастью, полетела поскорее на выход, чтобы, не дай боги, он не передумал.
И конечно, стоило мне только дойти до выхода, как по громкой связи объявили «Богуславская Марина Станиславовна, вас ждут в кабинете главврача».
Черт! Черт! Черт!
Я так шипела и ругалась, поднимаясь обратно, что встречные пациенты и коллеги шарахались и провожали меня удивленными взглядами. Перед дверью главного я выдохнула, постучала и вошла.
– Олег Николаевич, что случилось?
Главврач поманил меня к себе.
– Садитесь, Марина Станиславовна. Я тут задумался – а сколько вы у нас работаете уже?
От злости мне хотелось долбануть его по голове стулом. Кончики пальцев и затылок стало покалывать. Я почти при смерти, а он поболтать решил? Посмотреть в личном деле, сколько я работаю, – слишком трудная задача?
– Два года уже, Олег Николаевич, – отчеканила я и выжидающе посмотрела на него.
– Два года, – протянул он. – И хорошо ведь работаете, Марина Станиславовна.
Я упорно молчала, потому что очень боялась сорваться. Работа кондуктором при ближайшем рассмотрении вдруг потеряла свою привлекательность. Поэтому нужно спокойно выслушать этого поганца и бежать.