Лишь услышав о корабле-преследователе и почувствовав, что в этом пиратском районе их действительно подстерегает опасность, адмирал несколько поумерил свой пыл, и тон общения его с капитанами стал благоразумнее. Хотя капитан «Нормандца» Питер Галл, хорошо знавший сумасбродный характер де Роберваля, не сомневался, что на этом стычка капитанов с адмиралом не прекратилась. Просто окончание ее окажется более отдаленным во времени.
– А что скажет нам старший штурман эскадры, – уже довольно миролюбиво пробасил де Роберваль, отыскивая взглядом Дюваля, сидевшего в сторонке от остальных штурманов за небольшим столиком, на котором была разложена карта.
Дюваль развернул карту посреди адмиральского стола, и тем из капитанов, кто захотел взглянуть, он указал квадрат, в котором они находятся сейчас, и назвал курс, которым должны следовать дальше.
– Северное побережье Африки и окрестности островов кишат сейчас не только пиратами. Здесь же таятся и корабли испанского флота, которые в последнее время все чаще нападают на французские и английские суда, направляющиеся как к Западной Африке, так и к Новому Свету. У нас семь кораблей: пять – из эскадры адмирала и два сопровождения, которые будут идти с нами еще как минимум четверо суток. Двигаться кильватерной колонной такому количеству кораблей в столь опасном и штормовом районе всегда сложно. На отставшего могут мгновенно напасть. Поэтому, господин адмирал и господин командор, предлагаю выстроить наш отряд кораблей в виде ромба. Первым идет «Нормандец», за ним, в кильватере, и в то же время в центре ромба флагман «Король Франциск», замыкает же этот кильватер отлично вооруженный «Дракон». Более слабо вооруженные, да к тому же потрепанные штормами «Ажен» и «Ля Рошель» идут по правому и левому борту от флагмана – принялся штурман выстраивать ромб из кружек с ромом. Дальше, по правому борту «Ля Рошель» идет корабль сопровождения «Норд», а по левому борту «Ажена» корабль сопровождения «Сен-Жермен». Старший штурман умолк, давая возможность присутствовавшим офицерам осмыслить преимущества такого построения и такой расстановки кораблей, с учетом их вооружения и нынешнего состояния.
Первым нарушил молчание адмирал. – Допустим, – прорычал он. – Что нам это даст?
– А теперь, – не обратил на него внимания Дюваль, – внимательно присмотритесь к такому построению. Во-первых, флагманский корабль будет в центре, и все остальные корабли легко могут получать условные сигналы, а значит, приказы адмирала. При этом «Ажен» и «Ла Рошель» оказываются прикрытыми судами сопровождения, которые всегда готовы прийти на помощь. Что же касается самих судов сопровождения, менее загруженных и более боеспособных, то, пребывая на флангах, они, в зависимости от обстоятельств, могут держать под контролем то ли авангард, то ли арьергард отряда и, в случае необходимости, быстро присоединиться к «Нормандцу» или «Дракону», чтобы принять на себя удар нападающих. Только выстроив эскадру таким образом, нам удастся избежать ошибки, которую мы с вами допустили во время вчерашнего шторма, когда эскадра оказалась в слишком растянутой, а потому малоуправляемой кильватерной колонне. У меня все, господа.
Какое-то время адмирал с кружкой в руке молча смотрел на выстроенный штурманом макет колонны. Взор его не выражал при этом ни интереса, ни каких-либо проблесков размышления. И лишь когда молчание слишком затянулось, процедил:
– Хорошо. Выстраиваемся так, как предложил старший штурман. Очевидно, ему виднее.
– Капитаны выполнят ваш приказ, сэр, – попытался смягчить удар, нанесенный Дювалем по самолюбию адмирала, командор Брэд, хотя и понимал, что нечто подобное должен был предложить сам де Роберваль, а не старший штурман. Кроме того, Дюваль намекнул на ошибки в построении эскадры, а это с его стороны уже было непозволительным. Так что, отводя удар от капитанов «Нормандца» и «Ажена», старший штурман по существу принял его на себя.
Уже на палубе, прежде чем спуститься к своей шлюпке, капитан «Нормандца» пожал Дювалю руку.
– Сегодня я убедился, что со старшим штурманом эскадре повезло, – а осмотревшись кто рядом, добавил: – чего не скажешь о командующем эскадрой.
2
Два дня Маргрет провела в обществе Бастианны, лишь изредка, да и то вечером, выходя на несколько минут из каюты. Она и в самом деле пыталась добиться того, чтобы на корабле все, кроме разве что помощника кока, доставлявшего ей в каюту еду, позабыли о ее существовании. Вообще, о том, что на борту есть женщины. В то же время сама она постепенно привыкала к условиям жизни на корабле. Звучали команды боцмана и командора; суетилась на палубе вахтенная смена; сидевший в бочке на мачте матрос время от времени предупреждал, что то слева, то справа по борту появляются какие-то суда…
Однако со временем выкрики его звучали все реже. А порывы ветра становились все сильнее. Чувствовалось, что они уходят от берегов и предают себя открытому океану.
Все это время гувернантка с тревогой поглядывала на Маргрет. Она очень боялась, что герцогиня окажется подверженной морской болезни, о тяжести которой Маргрет, похоже, даже не догадывалась. Сама же корсиканка чувствовала себя довольно уверенно, а путешествие расценивала как невероятное приключение, которому была несказанно рада.
– Странно, что ни один из офицеров не приглашает вас на светский ужин, герцогиня… – вслух рассуждала Бастианна. – Хотя, что тут странного? Пока что никто не может понять, как относится к вам сам адмирал, а следовательно, как он отнесется к такому ужину.
– Они и в самом деле ждут, когда традиция такого приглашения зародится с воли адмирала, – согласилась Маргрет, не ощущая по этому поводу ни малейшей досады. – Просто не понимают, что приглашать меня, изгнанницу, адмирал не станет. Ибо вообще не желает уделять мне внимания.
– Что не делает этому мужлану с герцогско-адмиральским титулом, чести, – проворчала Бастианна. – А что касается остальных… Подожди, пройдет еще несколько дней, все они вдруг затоскуют по женскому платью, по запаху женского тела, по виду женской талии и вот тогда начнут рыскать возле нашей каюты, как изголодавшиеся волки.
– Думаю, что тебе, Бастианна, придется трудно, – иронично заметила Маргрет. – Здесь будет посложнее, чем там, на озере.
– Вам проще, герцогиня, вы молоды. У вас еще будет множество любовников и случайных мужчин. А мне с каждым годом завлекать их становится все труднее.
– Ну почему ты считаешь, что их будет много? Впрочем, над этим я пока не задумывалась.
– Потому и не задумывались, что у вас еще есть время, чтобы когда-нибудь всерьез задуматься и над этим. У меня же времени уже не осталось. И в этом разница между юной девой и зрелой женщиной.
– Неужели только в этом? – озорно поинтересовалась Маргрет.
– Увы… Мне и самой казалось, что к тем годам, до которых мне довелось дожить сейчас, я успею и отвыкнуть от мужчин, и основательно отдохнуть от них. Но ведь не получается! Мужчина все еще остается для меня… мужчиной. И в этом коварство женской зрелости и женской плоти.
Маргрет отложила Библию, одну из пяти книг, которую взяла из библиотеки матери (она никогда не видела, чтобы отец читал), и подошла к иллюминатору. Сейчас это маленькое окошечко заменяло ей целый мир. Приоткрыв его, она часами могла простаивать так, осматривая однотонную, бесконечную синь моря; поражаясь этой необузданной, не поддающейся человеческому пониманию стихии, и в то же время восхищаясь ею. А высунувшись из иллюминатора, Маргрет могла, как бы подсматривать за тем, что происходит на краешке палубы; или же мечтательно провожать взглядом проходящий неподалеку корабль, всякий раз казавшийся слишком маленьким, просто-таки крошечным, чтобы кто-либо решался выходить на нем в океан, полагаться на него в бездне этой убийственной стихии.