– Hetfo, – пояснил О'Рурк – Завтра. В ночь на понедельник.

– Ага… hetfo, да-да, мы переходить завтра ночь, понедельник. Это есть это все как вы сказать? договорились. – Цыган повертел пальцами перед своим лицом. – Sajnalom…, мой сын, Балан, он говорить английский очень хорошо, но он…, бизнес. Да? Кейт кивнула.

– О цене мы уже договорились?

Воевода Чоаба с прищуром посмотрел на нее.

– Kerem?

– Mennyibe kerul? – спросил О'Рурк, изобразив красноречивый жест пальцами. – Penz.

Цыган широко развел руки, как бы сметая что-то в воздухе. Потом поднял палец и показал его Кейт.

– Ezer…, вы. – Теперь он показал палец священнику. – Ezer…, вы.

– По тысяче с каждого, – сказал О'Рурк.

– Американские доллары США наличными, – добавил воевода Чоаба, тщательно выговаривая каждый слог.

Кейт кивнула. Именно такую сумму накануне называл отец Янош О'Рурку.

– Сейчас, – сказал цыган, сверкнув зубами. Кейт медленно покачала головой.

– Двести с каждого из нас сейчас, – сказала она. – Остальное – когда мы встретим нашего друга в Румынии. В глазах Чоабы зажегся огонек.

– Ketszaz ejszakat…, м-м-м…, сегодня ночью, – сказал О'Рурк. – Nyolcszaz on erkezes. О'кей?

Кейт протянула конверт с четырьмя сотнями. Цыган взял его ловкими пальцами и спрятал под тулуп, даже не заглянув внутрь. Блеснуло золото зубов.

– О'кей.

Затем он извлек из-под тулупа карту и разложил ее на скамье. Кейт и О'Рурк придвинулись ближе. Тупой палец цыгана ткнулся в Будапешт и пошел вдоль железной дороги в юго-восточном направлении. Его голос при перечислении населенных пунктов вдоль маршрута звучал гипнотически-ритмично, как молитва. Кейт закрыла глаза и прислушалась к этой молитве в пропитанной ладаном темноте собора.

– Будапешт… Уйсас… Сольнок… Бекешчаба… Лёкёшхаза.

Она почувствовала, как по ноге волной прошла дрожь, когда цыган ткнул пальцем в карту.

– Лёкёшхаза.

Глава 23

О «Восточном экспрессе» Кейт знала из книги Агаты Кристи и многочисленных фильмов: отделанные бархатом интерьеры, изысканный вагон-ресторан, повсюду роскошные светильники и элегантные, но таинственные пассажиры.

Таким был «Восточный экспресс», но только не этот.

На будапештский Восточный вокзал они с О'Рурком прибыли задолго до отправления семичасового поезда. Огромный навес из стекла и металла, под которым царила суматоха и гулко разносились звуки, напомнил Кейт гравюры с изображениями железнодорожных станций прошлого века. Как выглядит Северный вокзал в Бухаресте, конечной точке их маршрута, Кейт помнила, поскольку в мае прошлого года была там с другими сотрудниками ВОЗ, чтобы документально подтвердить наличие сотен беспризорных детей, живущих в разбитых ящиках и выпрашивающих подачки у вечно спешащих пассажиров.

В «Ибусе», Венгерском бюро по иностранному туризму и путешествиям, они с О'Рурком предварительно заплатили за два купе первого класса в этом самом «Восточном экспрессе». Но оказалось, что они могут претендовать лишь на одно купе, а «первым классом» называлось тесное, неотапливаемое пространство с двумя полками и грязной раковиной, надпись на которой предупреждала, что вода – если она есть – представляет опасность и пить ее нельзя. Места же хватало только для того, чтобы О'Рурк присел на низкую раковину, пока Кейт усаживалась на полку, причем их колени почти соприкасались. Но они не жаловались.

Поезд тронулся вовремя. Они молча смотрели в окно, когда проезжали по Будапешту. Потом они миновали ровные ряды домов сталинских времен на окраине, скудно освещенные дома из шлакоблоков в пригороде, после чего поезд мчался на юго-восток уже в полной темноте. В плохо подогнанных окнах свистел ветер, и им пришлось закутаться в верхнюю одежду.

– Я забыл взять еды, – сказал священник. – Виноват.

Кейт подняла брови.

– Разве здесь нет вагона-ресторана?

Несмотря на все убожество «купе первого класса», она еще не рассталась с надеждой на изысканный ужин среди чистых скатертей и фарфоровых ваз со свежими цветами.

– Пойдемте, – сказал О'Рурк.

Кейт вышла за ним в узкий коридор. В вагоне «первого класса» было восемь купе, и все двери были закрыты. Преодолевая повороты на скорости, вдвое большей, чем на американских железных дорогах, поезд подпрыгивал и раскачивался. Ощущение было такое, что вагон может слететь с рельсов на любом вираже.

О'Рурк открыл тяжелую, исцарапанную дверь в конце вагона: вход был затянут рядами толстых веревок.

– С той стороны то же самое, – сказал священник.

– Но почему?… – Внутри Кейт нарастала тошнотворная клаустрофобия.

О'Рурк пожал плечами.

– Я ездил этим поездом к западу от Бухареста, и было то же самое. Может, они не хотят, чтобы из других вагонов лезли в первый класс. Или это делается из соображений безопасности. Но мы здесь в изоляции…, можно сойти, когда поезд остановится, но из вагона в вагон переходить нельзя. Впрочем, это неважно, поскольку вагона-ресторана все равно нет.

Кейт чуть не плакала.

О'Рурк постучался в первую дверь. Там оказалась рыжеволосая хмурая проводница.

– Egy uveg Sor, kerem, – сказал ей священник, оглянувшись на Кейт. – Пожалуй, пиво нам не помешает. Хмурая женщина покачала головой.

– Nem Sor… Coca-cola… husz Forint. О'Рурк скривился и подал ей бумажку в пятьдесят форинтов.

– Ketto Coca-colas, – сказал он, подняв два пальца. – Сдача? A… Fel tudya ezt valtani?

– Nem, – отрезала хмурая проводница, подала две маленькие бутылочки кока-колы и задвинула дверь.

В купе Кейт открыла бутылки открывалкой из складного ножа, который ей когда-то подарил Том. Они сделали по глотку, поежились и посмотрели на мелькающие за окном темные деревья.

– Поезд прибывает в Бухарест примерно в десять утра, – сказал О'Рурк. – Вы уверены, что не хотите на нем остаться?

Кейт закусила губу.

– Наверное, глупо – выходить из поезда посреди ночи Вы, должно быть, считаете меня круглой дурой. Священник допил коку и молчал еще с полминуты.

– Нет, – произнес он наконец. – Думаю, переезд через границу может оказаться концом путешествия. Лучан нас предупреждал.

Кейт глядела в темноту за окном.

– Похоже на манию преследования, да? О'Рурк кивнул.

– Верно…, но даже у маньяков есть враги. Кейт подняла глаза.

– Шутка, – пояснил священник. – Давайте действовать по плану.

Кейт поставила бутылку и поежилась. Она и представить себе не могла, что будет посреди ночи тащиться куда-то в этом кошмарном поезде. Единственным источником света в купе была слабенькая, ватт на десять, лампочка на потолке.