Вряд ли, потому что не могла же она знать про смежные подвалы и про то, что в Институте животноводства убьют Римму Точилло, и про то, что она будет главным свидетелем… М-да-а, улики косвенные, но очень веские. И мотив есть – месть. Сергей вспомнил изможденную худую женщину из Института животноводства. Хватит ли у нее сил на убийство? Но, однако, эти горящие глаза… в них-то была сила неизмеримая. Так что вполне могла она ткнуть ножом, одной силой ненависти… То есть вошла через подвал, обнаружила там Мадам Джакузи в полном одиночестве, как и ожидала, брызнула ей в лицо струей из баллончика, потом перетащила тело в ванну (учитывая вес покойной, это было трудновато, но Соркиной помогала застарелая ненависть), после чего недрогнувшей рукой всадила в соперницу нож, положила сверху розу и заранее заготовленную записку и спокойно ушла, открыв предварительно дверь черного хода, чтобы все думали, что злоумышленник проник в магазин этим путем.
Татьяна поговорила по телефону и положила трубку. Краем уха Сергей слышал, что говорила с матерью она довольно строго – возможно, не хотела откровенничать при постороннем человеке. Сергей прошел на кухню, стараясь не встречаться с ней взглядом.
– Что будем делать? – спросила она, появляясь в дверях. – Кофе здесь можно выпить или трогать ничего нельзя? Так учтите, что отпечатков моих и так тут навалом – я часто здесь бывала.
Она легко двигалась по кухне, привычным движением достала джезву, привычно насыпала в нее кофе, потом, не глядя, протянула руку и вынула из шкафчика печенье.
Странно, думал Сергей, говорит, что почти не общалась с Соркиной, а сама часто здесь бывала. И почему, интересно, цветы поливает не мать, которая сидит дома с ребенком и времени у нее много, а сама Татьяна – после работы?
Совсем с головой плохо стало, опомнился Сергей. Ежу понятно, зачем она ходит в пустую квартиру. Очевидно, у нее кто-то есть, мужчина, а домой, где мать и маленькая дочка, естественно, приводить она никого не может. Вот и пользуется пустой квартирой соседки. Он еще раз внимательно посмотрел на Татьяну. Она совершенно успокоилась или делала вид, чтобы усыпить его бдительность. Пальто она давно сняла, и теперь на ней был деловой костюм блекло-лилового цвета. Костюм сидел очень хорошо, потому что фигура у нее была потрясающая. Вообще во всей ее внешности не имелось ни одного недостатка. Но характер…
Юбка у костюма была короткая, но, несомненно, Татьяна могла это себе позволить. И хоть на ногах у нее сейчас были не изящные туфельки, а шлепанцы, надо полагать, самой хозяйки, но ножки и в таком виде смотрелись исключительно.
Сергей поймал себя на том, что слишком пристально ее рассматривает, и устыдился. Он заметил, что она перехватила его взгляд, и ждал гневной отповеди, но она промолчала.
– Что теперь будет? – спросила она, отхлебывая кофе.
– Многое будет. – Он пожал плечами. – Квартиру сначала обыщут, потом опечатают, начнется следствие. Вас, разумеется, будут вызывать к следователю, расскажете все, что знаете… потом отпустят, раз вы ни в чем не виноваты. Цветы вот жалко… пропадут без полива.
– Но неужели Анна Давыдовна не вернется?
– Вряд ли, – Сергей с сомнением покачал головой, – уж если она сумела так удачно уехать, то сообразит, как сделать так, чтобы не возвращаться. А растения красивые, особенно это. – Сергей указал на цветок со странными утолщениями вместо листьев.
– Это толстянка, или денежное дерево, – пояснила Татьяна. – Считается, что если у хозяев денег нет, то листья будут плоские, растение чуть ли не засохнет. А если деньги в доме заводятся, то листья сразу толстеют.
– Однако, – Сергей с удивлением рассматривал толстые, налитые соком листья, – судя по растению, хозяйка купалась в роскоши.
– Растения тоже могут ошибаться, – вздохнула Татьяна, – тетя Неля была почти нищая, да вы и сами видите.
– Да уж, – согласился Сергей.
И с утра карусель завертелась. Ровно в девять Сергей вышел из квартиры Соркиной и в девять тридцать уже докладывал по начальству. Ему влетело за все сразу. Гробокопатько хоть и был сегодня в форме, ругался не хуже чем в штатском. Но Сергей держался твердо.
В салоне «Далила» операция прошла успешно – хозяйку взяли прямо на месте. Пока коллеги работали наверху, Сергей с ребятами устремился в подвал. Все было в таком виде, как они с Юрием оставили раньше. Стеллаж отодвинулся без труда, и Сергей исчез на глазах у изумленной публики. Установили непреложный факт: уборщица знала про ход в подвал, и либо сама прошла через него, либо впустила туда убийцу. Но мотив был у нее самой – месть. Следователь допрашивал Семена Николаевича Барсукова на предмет сговора с бывшей женой. Барсуков все отрицал, но смотреть на него было жалко. Предъявили ему кусочек брошки из слоновой кости, что нашли в подвале, Барсуков мялся, долго вздыхал, потом признался, что вроде бы было у его первой жены подобное украшение, но как оно выглядело, он сейчас уже не помнит.
При обыске в квартире Соркиной была обнаружена раскрытая упаковка, где находились четыре невостребованных ножа лазерной заточки. Пятый нож был использован для убийства Мадам Джакузи, эксперты в этом не сомневались. Вторую половину брошки в квартире не нашли, но подруга Соркиной, мать Татьяны Королевой, дала твердый ответ, что такая брошка у Анны была, она часто ее носила. Там были изображены две фигурки в профиль – юноша и девушка с протянутыми вперед сомкнутыми руками. Брошку когда-то давно подарил ей муж, много лет назад. Очевидно, заметив, что часть украшения откололась, Соркина выбросила остальное, потому что догадалась, где она могла потерять кусочек.
Побывали в аэропорту Пулково-2, убедились, что Соркина А.Д. вылетела пятнадцатого ноября рейсом Санкт-Петербург – Тель-Авив. Рейс был чартерный, то есть она должна была возвратиться тридцатого ноября. Нынче было двадцать второе, но ясно, что Соркина не вернется, если она не полная дура. А что она далеко не дура, полиция заметила еще раньше, когда допрашивали ее как свидетеля по делу об убийстве Риммы Точилло. На всякий случай сочинили запрос в Израиль. Но дело это долгое, так сразу не решается, поэтому начальство, сделав всем подчиненным выволочку, немного успокоилось.
В одно прекрасное утро (не потому прекрасное, что погода или обстоятельства были особенно хороши, а потому что Павел Аркадьевич Куракин принял для себя за правило каждое новое утро считать прекрасным, пока оно не доказало обратное) Павел Аркадьевич вышел из дома в сопровождении своего шофера-телохранителя Артура и подошел к машине. Артур обошел черную «Ауди» с водительской стороны, открыл замок.
Павел Аркадьевич распахнул заднюю правую дверцу и сел на свое обычное место. Что-то было не так. Он поднял глаза на водителя. За рулем сидел не Артур. Худощавый невзрачный человек лет пятидесяти совершенно не запоминающейся наружности повернулся к Куракину и сказал:
– Здравствуйте, Павел Аркадьевич. Не волнуйтесь, я только хочу сообщить вам о результатах своего расследования.
– Ах, это вы, – Куракин нервно передернул плечами, – ну у вас и манеры… Так и до инфаркта довести можно.