«Я блуждаю между мирами с той ночи, когда ружье дало осечку. Настало время выбрать тот или иной мир».
Детское кресло-качалка выдержало его вес, когда он встал на него на носочках, перебросил свободный конец веревки через центральный стержень металлической люстры, завязал тройным узлом, который точно не развяжется, подергал, поджал ноги и повисел минуту на руках, затем снова нащупал ногами кресло-качалку. Даже с вытянутыми ногами он повиснет в паре футов от пола.
Дейл сунул голову в скользящую петлю, затянул ее и оттолкнул кресло-качалку ногами. «Это неправильно. Мне не нужно…»
Бельевая веревка тут же глубоко врезалась ему в шею, лишив доступа воздуха. Цветные пятна замелькали перед глазами. Дейл инстинктивно брыкался и раскачивался, цеплялся за веревку у себя над головой, но скользящая петля только сильнее затягивалась, его пальцы соскальзывали с веревки, у него не хватало сил удержать в воздухе свой собственный вес дольше чем на пару секунд, а потом он снова начинал задыхаться.
Казалось, комната вокруг него ожила: тени кинулись из растекшегося по потолку мокрого пятна по углам, темные призраки заплясали рядом и под ним, словно индейцы, извивающиеся в ритуальном танце у костра. Комната наполнилась голосами, множеством шипящих звуков, жарким шепотом.
Дейл чувствовал, как темнота окутывает его, словно вороновы крылья, хлопающие по лицу, старающиеся обхватить его. А затем хлопанье вороновых крыльев перешло в торжествующий вой гончих ада. Он пытался схватиться за веревку, еще раз подтянуться на ней, но руки окончательно лишились силы, немеющие пальцы не слушались, даже когда веревка еще глубже врезалась в горло. Перед глазами у Дейла все заволокло красным, а потом черным, а он все брыкался и кашлял.
Последнее, что сохранила его память, – некое мощное движение, оглушительный взрыв вокруг него, острые палки или руки скелета, бьющего по нему, царапающие его, а затем он полетел в ночь и провалился в темноту.
Дейл кашлял, моргал, пытался вдохнуть. Он лежал на полу, на нем лежало что-то тяжелое, фонарик упал, его луч бил прямо в дверной проем спальни. Дейлу удалось глотнуть немного воздуха, но веревка до сих пор душила его, врезалась прямо в горло.
Дейл протянул руку и рванул веревку, царапнул ногтями уже и без того ободранную кожу на шее. В итоге ему удалось ослабить удавку, он снял петлю, протащил веревку через узел и отшвырнул в сторону, в холодную темноту. Он встал на колени, обломки дранки и куски побелки посыпались с его плеч и головы, облако пыли поднялось вокруг него. Дейл с трудом поднялся на ноги, поднял фонарик, осветил комнату, затем потолок.
На него свалилась огромная тяжелая люстра. Нет, чуть ли не весь проклятый потолок рухнул на него. Металлический трос от люстры по-прежнему змеей уползал на чердак, а болты по-прежнему были крепко ввинчены в тот кусок потолка, который обрушился вниз, однако трос в значительной степени ослабил удар и спас Дейла от смерти. Поводив фонариком, Дейл внимательно рассмотрел растерзанную и прогнившую крышу в двадцати футах у себя над головой. Вода просачивалась сквозь щели в крытой гонтом крыше долгие годы, десятилетия, капля за каплей, пропитывала штукатурку, от нее гнила сетка, на которой держалась штукатурка, потолок провисал. Дейлу показалось, что конвульсии и медленное умирание растянулись на часы, тогда как на самом деле всей конструкции хватило нескольких секунд, чтобы рухнуть.
Он засмеялся было, но от смеха тут же заболело горло. Он провел пальцами по шее – синяк, содранная кожа, но вроде бы ничего серьезного.
– Господи, – хрипло сказал он темноте. – Какое подлое надувательство!
Эта фраза показалась ему невыносимо смешной, он захохотал, уже не обращая внимания на больное горло. А потом начал рыдать. Дейл упал на колени и плакал, как дитя. В этот миг он сознавал лишь одно – он хочет жить. Смерть сама была непристойностью, и тем более было непристойно добиваться ее таким способом, какой избрал он. Смерть обкрадывала его, забирая себе каждый шанс, каждый вдох, каждую вероятность, предоставленную ему будущим, и боль, и надежду, а Дейл Стюарт всегда ненавидел воров. Смерть была ледяным молчанием короля Лира, она была тем самым никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, от которого у него с детства шел мороз по коже. С того самого дня, когда погиб Дуэйн.
Дейл с трудом понимал, что делать дальше, но он покончил не только с попытками поторопить приход смерти, он покончил и со своей жаждой холода и одиночества в тоскливой симуляции смерти при жизни. Он хотел домой – где бы ни был этот дом, он не здесь, не такой, не так далеко от любого настоящего дома, который может у него быть.
Дейл поднялся на ноги, вытер с лица слезы и сопли, взял фонарик и вышел из комнаты, пошел вниз по лестнице, не оглядываясь назад. Надо поспать. Что делать дальше – он решит утром. Он зашел в кабинет и успел лишь выключить компьютер и погасить свет.
Внезапно яркий свет фар осветил его через покрытое морозными узорами окно кабинета, белый свет, нарезанный на кусочки планками жалюзи. Дейл подошел к окну, но увидел только горящие фары, пронзительные и яркие, в самом начале подъездной дороги, словно машина только-только свернула с Шестого окружного шоссе. Пространство между этими фарами и домом было заполнено густыми хлопьями снега.
Дейл пробормотал себе под нос:
– Снега нападало слишком много. Они ни за что не проедут. – Но, однако, думал он при этом: «Вот, что видел Дуэйн той ночью, когда остался один, ночью, когда его убили».
Дейл вышел в коридор, прошел через кухню, зажигая по дороге свет, потом вышел на заднее крыльцо. Может быть, это едет шериф, у него есть новости. «Ага, в первом часу ночи в Новый год. Вряд ли».
Свет фар приближался, в нем хорошо было видно, насколько глубоки сугробы, насколько густой валит снег, затем машина свернула в сторону, осветив занесенный «лендкрузер», а потом выехала обратно на дорогу. Каким-то образом большому автомобилю удалось преодолеть нанесенные сугробы.
Это не Ка-Джей Конгден. Дейл видел, что это «шевроле», такой же как у него «автомобиль повышенной вместимости для активного отдыха», огромный, темный, с включенным полным приводом.
«Это парень Клэр на своем “сабурбане"».
Он выбросил эту мысль из головы. Этот «сабурбан» гораздо старше, потрепанный. А разве Маккоун не говорил ему что-то по поводу…
Левое заднее стекло опустилось, и в тот же миг сверкнула вспышка и раздался грохот. Словно острые камешки впились в правый бок Дейла, разодрали в клочья рубаху, заставили его развернуться и упасть на одно колено; лампочка на крыльце взорвалась, стало темно. Что-то порезало Дейлу лоб, укололо в правое ухо, но не успел он понять, насколько сильно ранен, как все дверцы «шевроле» распахнулись, и оттуда высыпали темные фигуры, неясные силуэты на фоне освещенной машины. Бритоголовые. Они привезли с собой винтовки или дробовики.
Истекая кровью, раненый, Дейл распахнул дверь в кухню и бросился туда, в освещенное пространство, пополз по линолеуму, когда второй ружейный выстрел высадил стекло во входной двери и повсюду запрыгали осколки.