Олив подняла глаза.
– В смысле… ты не поедешь в ту шведскую школу?
Резерфорд кивнул.
– После того что сегодня случилось, я довольно-таки уверен, что ты примешь мою помощь. По правде говоря… – он сделал паузу, поправляя свои грязные очки: – по правде говоря, я бы все равно лучше остался здесь. Это первая школа из всех, в которые я ходил, где кто-либо добровольно сидел со мной в столовой на протяжении последовательного множества дней.
Олив улыбнулась.
– Хорошо. Тогда… да. Я была бы рада, если бы ты помог.
Резерфорд улыбнулся в ответ. Затем он поднял руку, раскрыв ладонь, словно принимал присягу.
– Я, Резерфорд Дьюи, настоящим клянусь честью своего родового имени, что я…
– Без клятв, – перебила его Олив. – Просто будем говорить друг другу правду.
Резерфорд поклонился и поднялся по крыльцу к своей бабушке.
– Спокойной ночи, Олив, – сказала миссис Дьюи, следуя за внуком по ступеням.
– Спокойной ночи, – ответила Олив. После этого она вернулась к себе в дом, закрыла тяжелую входную дверь и надежно заперла ее за собой на замок.
Наверху, в ванной, мистер и миссис Дьюи закончили подтирать затопленный пол. Олив, поднимаясь по лестнице, расслышала их голоса.
– Дорогой, если ты подкрадешься к нему сзади, угол, под которым он мог бы побежать, станет очень острым, – как раз говорила миссис Данвуди, когда Олив вышла из-за угла. Раздалось шипение, затем – скрип мокрой ноги по полу, и Горацио, вылетев из дверей, врезался Олив в щиколотки.
Мистер и миссис Данвуди, оба с большими полотенцами в руках, с опаской выглянули в коридор.
– Не беспокойтесь насчет кота, – проговорила Олив, за которой сжался Горацио. – Я его посушу.
Мистер Данвуди с облегчением выдохнул. Миссис Данвуди чихнула.
– А после этого ты сразу пойдешь спать? – подсказал мистер Данвуди.
Олив кивнула.
Мистер и миссис Данвуди быстро поцеловали ее в макушку и сонно отчалили по коридору в свою спальню. За ними с щелчком закрылась дверь.
Олив и Горацио ринулись назад в ванную. Харви с Леопольдом осторожно вышли из-за двери. Голос за ванной пропищал:
– Можно мне уже выходить?
Мгновение спустя над бортиком ванны появилась всклокоченная белая голова Мортона.
– Мы проводим Мортона домой, мисс, – произнес Леопольд.
– Мортон! – воскликнула Олив, пока Мортон выкарабкивался из-за ванны и одергивал на себе рубашку. – Ты спас положение.
– Знаю, – ответил Мортон, пожав плечами с потаенной гордостью. – Я просто подумал: «Что отчищает краску?» – и потом подумал: «Ну, можно попробовать все и сразу». И это сработало.
– Ага. – Олив посмотрела в ванну. У стока все еще виднелось несколько оранжевых пузырей. – Я была уверена, что ты сбежишь, – сказала она. – У тебя была идеальная возможность.
Круглое, бледное лицо Мортона из довольного стало себе на уме.
– У тебя еще два с половиной месяца осталось, – сказал мальчик.
Олив выдохнула.
– Хорошо. – Она присела на край ванны и лопнула пальцем один из оранжевых пузырей. – Но если в Иных местах никогда и ничего не меняется, как ты определяешь, сколько прошло времени?
Мортон поднял брови.
– Слежу за тобой, – просто сказал он. – Ночью ты отправляешься к себе в спальню, и твои папа или мама заходят пожелать тебе спокойной ночи. – Голос Мортона чуть смягчился. – Иногда они задерживаются подольше, и тогда я знаю, что они, наверное, подтыкают тебе одеяло. Потом ты снова выходишь, и становится светло, и это значит, что настал следующий день. Я считал дни в уме, – слабо улыбнувшись, сказал он. – Так я и определяю, что время идет. Вот так, ну и еще ты уже стала выглядеть по-другому.
– Правда? – удивилась Олив, испытывая странное удовлетворение. – И как я теперь выгляжу?
Мортон смотрел на Олив долгое, безмолвное мгновение.
– По-другому, – повторил мальчик.
– Нам пора идти, мисс, – вмешался Леопольд. – Долг зовет.
– Наблюдение возобновится, как только Агент М будет водворен на свою операционную базу, – прибавил Харви.
– Правильно. – Олив встала. Последний оранжевый пузырь исчез в водостоке. – Спасибо, Леопольд. Спасибо, Агент 1-800.
Коты удовлетворенно кивнули, прежде чем направиться к двери.
– И спасибо тебе, Мортон.
Мортон улыбнулся в ответ и последовал за Харви и Леопольдом в темноту коридора. Горацио захлопнул за ними дверь.
Олив встала на колени и развернула самое большое и пушистое полотенце, соблазнительно выставив его перед собой. Горацио испустил вздох. Затем, демонстративно волоча лапки и пыхтя, он подошел ближе, чтобы дать Олив себя вытереть.
– Порез болит? – спросила Олив.
– Да, – глухо донеслось из полотенца. – Но я полагаю, что он был должным образом обеззаражен.
Олив принялась очень нежно промокать его голову под тканью.
– Кажется, Аннабель получила то, за чем пришла, – продолжил приглушенный голос.
Чудесное настроение Олив рассыпалось под натиском ужаса, как именинный пирог, на который уронили пушечное ядро.
– Ага, – пробормотала она.
Горацио под полотенцем немного помолчал.
– Может, портрет и у нее, – сказал он наконец, – но вытащить Олдоса из него она не может. Ей нужны или очки, или один из нас.
– Так мы… пока в безопасности?
– Не вполне, – возразил Горацио, выходя из полотенца и коротко отряхиваясь. – Я бы сказал, что мы в опасности, но опасность не непосредственная.
Мокрая Олив и почти сухой Горацио в бдительном молчании прокрались по коридору в спальню Олив. Гершель поджидал на подушках. Олив заползла под одеяло и улеглась рядом. Горацио стоял прямо у выхода, приглядывая за ней, пока Олив не устроилась под одеялом окончательно.
– Мы будем патрулировать дом, – мягко сказал он, – постарайся поспать. – И переступил порог.
– Горацио, – окликнула Олив.
Кот остановился. Лунный луч, падавший через дверь, посеребрил кончики его шерстинок.
– Я надеюсь, ты… – с трудом выговорила Олив, – в смысле, я надеюсь, что… Я надеюсь, что ты не чувствуешь себя бессмысленным. Ну, как сказал другой Горацио. Потому что… ты мне правда нужен.
– Да, – тихонько вздохнув, сказал Горацио. – Кто бы исправлял за тобой все эти неприятности, а Олив?
– Нет, я имею в виду… ну, да, ты нужен, чтобы исправить все то, что я напортила, но еще… что я раньше сказала. – Олив набрала побольше воздуху в грудь. – Мы тебя любим. Мортон, и Харви, и Леопольд… и я. Правда любим.