Трава поредела, потом сошла на нет. Показался прудик, заросший камышами. Рядом с ним шла бетонка, а за ней тянулись огороды. Кое-где виднелись теплицы и сараюшки, в которых можно было только хранить грабли и тому подобный инвентарь.
Народу было немного. На некоторых участках копались дачники. Недалеко горел костер, и в воздухе чувствовался вкусный дымок – там пекли картошку.
Дядечка выпрямился, насторожился, как лис, завертел головой по сторонам и что-то сказал Юрке. Тот вытащил из-под сиденья ворох каких-то тряпок, подал клиенту, потом чуть прибавил скорость.
Машина миновала пруд, съезд на бетонку. Вдоль дороги снова поднимались всякие разные травы, густые, дивно пахнущие, уже увядавшие в ожидании осени. «Девятка» тащилась среди них, как в джунглях. Макс боролся с дремотой и желанием спросить, а какого черта они здесь делают. Впрочем, клиент выразил желание покататься…
Дорога делала поворот, уходила в низинку. «Девятка» скатилась туда по влажной земле. Юрка подался вперед и едва не лег грудью на руль.
Дядя сидел неподвижно, тоже глядел вперед и теребил в руках какую-то вещицу. Макс не видел, что именно.
Впереди, метрах в ста, на краю дороги стоял человек, невысокий, тщедушный, в резиновых сапогах, штанах от офицерской полевой формы и джинсовой куртке, с ведром в руках. Обычный дачник, типичный, можно сказать. В ведре грибы, летние опята, все ладные, крепкие, один к одному. Мужику было под шестьдесят, он сутулился, но видел превосходно, остановился, пропуская машину, смотрел на нее и людей внутри из-под козырька старой кепки.
– Здесь, – негромко сказал клиент.
Юрка откинулся на спинку кресла и сбросил скорость. «Девятка» еле ползла по дороге. Юрка зачем-то набросил на голову капюшон толстовки и внимательно глядел на грунтовку, высматривал каждую колдобину.
Мужик с обочины следил за ними с явным недоумением. Чего вас, дескать, сюда занесло? Заблудились, что ли?
Машина поравнялась с ним. Макс глянул в ведро, стоявшее у ног мужика, и проникся белой завистью. Вот бы самому по лесу с утречка прогуляться, таких красавцев набрать. Поверх опят лежали два боровичка, толстых и крепких, с аппетитными упругими шляпками. Так бы и укусил!..
«Девятка» клюнула носом, оказавшись в колдобине. Мужик усмехнулся, глядя на горе-водителя, и тут что-то грохнуло несколько раз подряд. Макс завертел головой по сторонам, пытаясь понять, что это было. Машина остановилась, и тут к запаху трав и леса примешалась знакомая душная гарь. Воняло порохом, несло из открытого окна.
Макс глянул туда и оторопел. Мужик лежал навзничь. Он примял траву и трясся, как в лихорадке, хватался руками за горло.
Максу сначала показалось, что тот хочет сорвать с шеи что-то темное, матово блестящее под нежарким солнцем. Потом он пригляделся и сообразил, что это кровь льется из простреленного горла. Куртка и трава рядом уже намокли, стали бурыми. Крови было много. Человек задыхался, и Макс понял, что он сейчас умрет.
Они с Юркой одновременно вылетели из машины, кинулись к мужику. Тот неожиданно выгнулся, точно в припадке, рухнул на траву, завалился на бок. Он все держался руками за горло, жутко хрипел. Кепка свалилась у него с головы, и Макс увидел, что человек совсем седой.
– «Скорую» надо, – кое-как проговорил Макс, не в силах отвести от человека взгляд.
Тот умирал, глаза его закатились и смотрели в небо, грудь тяжело поднималась и опадала, на губах появилась пена. Не жилец мужик, это ясно. «Скорая» не поможет, даже если стоит сейчас вон за тем поворотом.
– Погоди. – Юрка наклонился над умирающим, оттянул ему одно веко, другое, приложил пальцы к шее под челюстью, постоял так, выпрямился.
– Готов, – пробормотал он и перекрестился.
– Что там? – долетело из машины.
Макс обернулся и оторопел вторично. Клиент приоткрыл дверцу и, прищурившись, разглядывал человека, застывшего на траве. На коленях у дяди лежал пистолет. «Макаров», будь он неладен, с поднятым флажком! Черт его знает, сколько еще патронов оставалось в магазине. Может, пять или меньше…
– Порядок, – заявил Юрка, повернувшись к машине. – Можете выходить, только быстро.
Дядя только этого и ждал. Он бросил пистолет на водительское сиденье, вылез из машины и чуть ли не бегом ринулся к ним. По дороге клиент налетел на ведро, полное грибов, перевернул его, чертыхнулся, подошел к убитому.
– Три минуты, – сказал Юрка. – Надо уезжать. Вы должны понимать…
– Да, понимаю.
Дядю было не узнать. Он с чисто звериным интересом разглядывал покойника, наклонился над ним, перевернул на спину, едва не обнюхал.
– Отойдем. – Дубровин подтолкнул Макса в бок, но тот не шелохнулся.
Юрка пихнул его сильнее, нахмурился, подошел вплотную.
– Кому сказано, уйди, не мешай человеку!..
– Ты сдурел? – кое-как проговорил Макс, еще не совсем осознав происходящее.
Вот шел человек из леса, нес грибы. Теперь он лежит с двумя пулями в груди и горле и уже не дышит. Прилично одетый дядя нависает над ним, точно стервятник, а Юрка…
– Оба сдурели?
Тут солнце как-то очень быстро скатилось за горизонт. Стемнело вмиг, как бывает на юге – раз, и свет выключили. Стало душно, жарко.
Потом из мрака пробился тонкий лучик, серебряный, узкий. Светил прямо в левый глаз Макса. Тот пришел в себя и понял, что это не луч, а нож, небольшой, острый как бритва. Самый кончик его упирается в нижнее веко.
– Тихо, кому сказано! – откуда-то сверху проговорил Дубровин. – Не ори, не порть человеку кайф. Он такие деньги заплатил, что тебе и не снились, может и насладиться.
– Ты охренел? – выдавил из себя Макс.
Только теперь он сообразил, что стоит, согнувшись от удара под дых, и ни черта не видит. Впереди Юрка, а повернуться ну никак не возможно – нож слишком близко.
– Он же его убил…
– Я знаю, – сказал Дубровин. – За этим мы сюда и приехали. А ты, если не хочешь рядом лечь, молчи и делай то, что я тебе скажу. Поднялся, отошел в сторону, стоишь и не вякаешь! Если кого увидишь – скажи мне. Или домой сегодня не вернешься, я тебе обещаю.
– Смотрите! – донеслось со стороны.
Нож исчез, Макс разогнулся, постоял, переводя дух, и повернул голову. Клиент что-то показывал Юрке, подошедшему к нему. Тот внимательно смотрел вниз, правую руку с прижатым к запястью клинком ножа держал за спиной.
Потом Дубровин быстро обернулся, глянул на Макса, снова уставился на убитого и сказал:
– Две минуты!
Дядя засуетился, забегал, топча рассыпанные грибы, поскользнулся, выругался непечатно и вдруг принялся расстегивать куртку на груди мертвеца. Земля и небо качнулись, горизонт пошел волной, Макса затошнило.
Потом он услышал негромкий спокойный голос: