Затем был школьный выпускной бал, ничем особенно не запомнившееся лето и финалом первых месяцев «взрослой жизни» осенний призыв в состав доблестных вооруженных сил. Из уважения к бате – и желая сделать тому приятное – он попросился в воздушно-десантные войска, благо здоровье и физическая подготовка позволяли, хлюпиком он никогда не был и со спортом всегда был на «ты». Да и вообще, подобный опыт в будущей профессии лишним точно не будет. Военком не спорил, тем более что неплохо знал отца. На дворе в ту осень стоял две тысячи третий, так что угодить на Северный Кавказ парень не боялся. А если б и послали, поехал, почему, собственно, нет? Слово «Родина» никогда не было для Лехи пустым звуком, и если ради интересов отчизны необходимо будет скататься туда, где «горы стреляют», он противиться не станет. Батя ж не противился, поехал? И не просто поехал, но и остался на второй срок, хоть и не любил вспоминать о той войне, даже во время нечастых встреч с однополчанами. А там, между прочим, тоже были горы, и они тоже неслабо стреляли…
Службу в «войсках дяди Васи» парень тянул исправно и без особого напряга, уже через полгода выбившись в число отличников боевой и политической подготовки. Да и прыгать с парашютом Алексею, до того ни разу даже на самолете не летавшем, неожиданно понравилось. Служил он, как некогда и отец, в разведроте, куда его отправили сразу после учебки. Никаких серьезных происшествий за время пребывания в армейских рядах, к счастью, не случилось, и демобилизовался Степанов, погоны которого к тому времени уже украшали сержантские лычки, строго в срок, к большому разочарованию комбата, так и не сумевшего склонить одного из лучших бойцов к сверхсрочной службе. Пожимая руку командира, теперь уже бывшего, Леха в очередной раз ответил вежливым, но твердым отказом. И спустя час уже трясся в обществе других свежеиспеченных «дедушек» в кузове дежурной «шишиги» в направлении железнодорожного вокзала славного города Рязани, где уже стоял под парами долгожданный и пьяный дембельский поезд.
Дальше – понятно: встречи с одноклассниками, большинство из которых благополучно откосили от армии и потому вызывали у Алексея с трудом скрываемое презрение, ни к чему не обязывающие короткие свидания с девчонками, пара драк, одна из которых завершилась прибытием патруля и первым и последним в жизни приводом в отделение. Откуда его за шиворот выволок разъяренный отец, в нескольких матерных выражениях сообщивший, что если он еще раз опорочит честь советского… ну, то есть российского десантника и попадется, то у них состоится совсем другой разговор. И, наконец, благополучное поступление с первого захода в выбранный ВУЗ, благо конкурс на геологический факультет был невысоким. Да, собственно, какой там на фиг конкурс? Если в процентах считать, выходило примерно три четверти человека на место. Учился парень без проблем и хвостов, вовремя и с первого раза сдавая сессии. Особое удовольствие он получал от летней практики, когда студентов-старшекурсников прикрепляли к настоящим экспедициям. Ходить на большие расстояния с рюкзаком за плечами для Лехи было привычно еще со школы, а уж после десантных марш-бросков подобное и вовсе не представляло никаких сложностей.
Семьей Леха, к расстройству матери, к этому времени уже смирившейся с жизненным выбором сына, за время обучения так и не обзавелся, перебиваясь периодическими романами разной длительности и степени влюбленности. Своей половинки парень пока не нашел, а жениться ради самого процесса и штампа в паспорте не собирался, поскольку в силу своих романтических убеждений верил в настоящую и бескорыстную любовь. Что еще? Да, наверное, и все, собственно, о чем стоило бы рассказать.
Вежливо отказавшись (похоже, отказывать бывшему начальству с некоторых пор стало для него своего рода доброй традицией) от предложения декана поступить в аспирантуру – универ парень закончил хоть и не с красным дипломом, но в числе лучших выпускников, – Степанов написал заявление с просьбой направить его в состав любой из экспедиций. Людей для работы «в поле», как водится, не хватало, и вскоре он, к ужасу матери, укатил в свою первую рабочую командировку аж на Северный Урал. С тех пор Леха так и мотался по самым глухим уголкам родной страны, ничуть не сожалея о сделанном выборе…
Предгорья Уральского хребта, наши дни
– Потому что надо было старших слушать и рюкзак как следует упаковывать! – Нависший над бессильно растянувшейся на траве, тихонько постанывающей девушкой, Леха укоризненно покачал головой. – Вот и натерла себе все, что можно, и каждая мышца болит! А нужно было всего-то еще на позапрошлом привале перепаковаться, «спинку» выровнять, все тяжелое в середину или наверх переложить, полежать на рюкзаке, утрамбовать! Ведь показывал же перед выходом, как правильно. Почему на привале не сказала, что трет, что неудобно? Тут делов-то все поправить – от силы на пару минут… Ну, и кто в итоге виноват? Руководитель партии? Или я? А вот и хренушки, сама виновата, красавица, сама. Ладно, – парень до хруста в суставах потянулся и подвигал плечами, разминая затекшие под рюкзачными лямками мышцы, – ночуем здесь, место хорошее. Вода рядом, дров навалом, палатки есть где поставить. Правда, еще можно было б идти и идти – темнеть-то только часа через два начнет, ну да хрен с ним, все одно раньше послезавтра на месте не будем, успеем нагнать. Но тебе, Ирка, все равно наказание: рюкзак перепаковать сегодня! Ага, прямо сейчас. И нечего мне стонать и глазки красивые закатывать, никто за тебя этого делать не станет. А завтра утром, перед выходом, – еще раз, чтобы окончательно наловчилась. Вот так.
Он перевел сбитое длинным монологом дыхание и обернулся к руководителю экспедиции:
– Верно говорю, Палыч? Принятое в одно рыло решение заместителя одобряешь?
– Очень даже одобрямс, – пробасил минеролог, ухмыляясь в вечно всклокоченную бороду. – Единогласно, как в славные времена, когда нами рулил Слава Капээсэс. Хотя я б еще и по упругой практикантской заднице ремешком прошелся, исключительно в целях геологической науки вообще и повышения профессионального уровня в частности. А ремешок у тебя качественный, армейский, просто чудо, а не ремешок!
– Так непедагогично ж вроде? Еще в деканат пожалуется, тебе потом отписываться аж до следующего сезона, – задумчиво протянул Степанов, поглаживая кончиками пальцев армейский кожаный ремень и с интересом разглядывая обтянутый спортивными брючками предмет спора. Проследив за его взглядом, девушка ойкнула и начала торопливо подниматься на ноги. Руководитель партии добродушно хмыкнул и отвернулся, обратив внимание на остальных геологов, отдыхающих после долгого ходового дня:
– А вы-то чего разлеглись, лентяи и пьяницы?! Ну-ка, за работу! Давайте-давайте, раскладываемся, лагерь готовим. Кто по воду, кто за дровами, кто палатки ставит. Быстренько-быстренько, дебоширы-тунеядцы, завтра спецом рано подниму, чтоб не расслаблялись после первого же дня!
«Дебоширы-тунеядцы» зашевелились, нехотя поднимаясь с кажущейся такой мягкой после длительного перехода земли. Разумеется, вовсе не из страха перед Андреем Павловичем, на самом деле являющимся добрейшей души человеком, просто желая поскорее завершить все необходимые перед ночевкой приготовления: набрать дров, разжечь костер, сходить за водой, установить палатки и начать готовить пищу. Чтобы потом, пока в закопченном кане будет аппетитно булькать, доходя до готовности, неизменная тушенка с картошкой, наконец, расслабиться, поскольку завтрашней день обещал быть куда тяжелее сегодняшнего. Это нынче они, можно сказать, по предгорьям топали, за весь переход не набрав и тысячи метров высоты, а завтра придется попотеть. К обеду следующих суток экспедиция должна добраться до нужного квадрата и начать разведку, иначе на график придется махнуть рукой, что не есть хорошо.