О. Бычкова: — То есть вы считаете, что сейчас мы наблюдаем уже более отдаленные последствия вот этого самого тандема? Ну, получается, что так. Это такой хвост, который тянется и проявляется в разных местах.
А. Проханов: — Ну, назовем это тандемом. Просто тандем — это есть реакция на страх кремлевской власти (в данном случае Путина) продлить и усиливать свой централизм. Он пошел на попятную.
О. Бычкова: — И получил обратный результат.
А. Проханов: — Он сыграл в демократические ценности, он хотел выглядеть корректно перед мировым общественным мнением, перед американцами. Он испытывал огромное давление со стороны Запада, со стороны своих либеральных советников. Одним словом, я считаю, что была ошибка. Если бы он пошел на третий срок, конечно, он вызвал бы дикую ненависть к себе со стороны демократической общественности. Но она была бы…
О. Бычкова: — А если бы он просто взял бы и ушел?
А. Проханов: — …Но она была бы, эта ненависть, не больше той, которую он сейчас испытывает на себе. Поэтому он должен был бы понимать, что, восстанавливая разрушенное Горбачевым и Ельциным государство и препятствуя созданию на этой территории, которая тогда наименовалась Российской Федерацией, чего-то другого, инородного и чужеродного, он должен вызвать к себе чудовищную ненависть Запада и всех либеральных мировых и внутренних кругов. Он должен был пойти на схватку с этой ненавистью уже тогда. Он не пошел.
О. Бычкова: — Но он не выиграл в результате? Или никто не выиграл?
А. Проханов: — Нет, он проиграл и сейчас получил ослабленную власть, ослабленную страну. Он опять приступает к процессу возвращения государства в государство, он возвращает государство, но с опозданием на четыре года. И это огромная работа. Огромная забота и огромная драма и его лично, и Кремля в целом. И, конечно, все мои симпатии на стороне вот этой тенденции. Государство должно быть восстановлено и должно быть возвращено в институты, которые называются «государственными институтами». Но не поздно ли это?
О. Бычкова: — Даже если ради этого надо пролететь на дельтаплане в каске.
А. Проханов: — Ну, вы знаете, в свое время Чкалов пролетел на дельтаплане над Северным полюсом.
О. Бычкова: — Ну, почти, да. И тоже в каске был, да. Не поздно ли это? Вот, на самом деле, самый главный вопрос.
А. Проханов: — Нет, не поздно. Но для этого нужна очень мощная воля. Очень мощная воля.
О. Бычкова: — Ну, значит, тогда вопрос заключается в том, есть ли эта воля. Тоже вопрос.
А. Проханов: — Есть ли у журавлей эта воля?
О. Бычкова: — Это мы оставим открытым, конечно. Хочу вас вот еще спросить о чем. Комиссия Государственной Думы по контролю за достоверностью сведений о доходах и имуществе депутатов назначила проверку по материалам следственного комитета о коммерческой деятельности Геннадия Гудкова. И 12 сентября, как предполагается, Государственная Дума должна решать вопрос с депутатством Гудкова. Поэтому я хочу вас спросить, что бы вы посоветовали? Или что вы думаете, Госдума должна делать дальше? Лишить Гудкова мандата, например? Или лишить мандата всех депутатов, которые тоже занимаются коммерцией? Но это значит, что мы лишимся Государственной Думы. Или никого ничего не лишать, а открыть в Государственной Думе, например, деловой центр, биржу и что-нибудь еще.
А. Проханов: — Затрудняюсь. Геннадию Гудкову я бы посоветовал… Ну, питая к нему не самые, может быть, лучшие чувства, я, тем не менее, посоветовал бы не печалиться по поводу того, что лишат мандата. Бросить к чертовой матери политику и заниматься бизнесом, который ему удается.
О. Бычкова: — А политикой кто будет заниматься?
А. Проханов: — А политикой будут заниматься те, кто получают на эту политику мандат, и у кого этот мандат не отнимают. А ему не огорчаться. Действительно, ну что такого? Он — тертый калач, он знает цену политическим карам, наказаниям. Он был в Комитете Госбезопасности. И вообще он прошел хорошую школу. Он менял среду обитания несколько раз. Поэтому лучше всего философски отнестись… А он, мне кажется, все-таки философский человек. Он немножко страстный, конечно, но философский. Ему надо бросить эту Думу, послать ее к чертовой матери, не огорчаться по поводу того, что он безмандатник, забросить политику, потому что внутри той политической среды, где он себя пытается экспонировать, его тоже никто не любит серьезно, ему не простят его прошлое. А шел бы он, действительно, в свой оружейный ЧОПовский бизнес. Там много очень силовиков, это почетно, там комитетчиков не ищут и не преследуют. И я бы ему это посоветовал.
О. Бычкова: — А Государственной Думе что нужно сделать? То есть лишить его мандата, получается? И продолжать заниматься тем бизнесом, которым кто-то там занимается?
А. Проханов: — Конечно. Мы же знали, что там все именно построено на бизнесе. Это временная такая лихорадка, которая пройдет, как только Гудков уйдет из Думы. И все будет на своих местах.
О. Бычкова: — Ну, а вы не почувствуете себя, например, оскорбленным, обдуренным, что Государственная Дума пользуется такими двойными стандартами по отношению к разным людям?
А. Проханов: — Нет, я не почувствую, потому что я с некоторого времени, с очень раннего времени, в основном после расстрела Дома Советов в 1993 году, потерял всякий интерес к парламентским формам существования России. После того как танки расстреляли Верховный Совет и после того как собралась Государственная Дума, мне абсолютно наплевать, кто ее наполняет, люди с чистой совестью или серийные убийцы. Потому что парламентаризм был уничтожен в 1993 году. И после 1993 года я абсолютно индифферентен. У меня нет страстей, ни дурных и ни высоких, по отношению к Госдуме.
О. Бычкова: — Но с другой стороны, вот что? Он должен уйти? Еще другие депутаты теоретически тоже могут уйти из «Справедливой России». Мало ли, кто там по какой причине…
А. Проханов: — Ну, если их будут выдавливать. А их не будут же выдавливать.
О. Бычкова: — А почему их не будут выдавливать? Начали с этого.
А. Проханов: — А кто их будет выдавливать?
О. Бычкова: — Те же самые.
А. Проханов: — Нет. Если они будут ренегатами, начнут бунтовать… Мне кажется (но это, конечно, абсолютная иллюзия), что Россию, конечно, может спасти только мобилизационный проект и то, о чем говорил Путин, — о рывке. Он как-то очень бегло и походя сказал, что нам необходим рывок для восстановления своей обороноспособности, для восстановления наших оборонных заводов. Но не только. Это, конечно, оборонные заводы, да…