А. Проханов: — Он, значит, уговаривал Путина. На шестой раз Путин согласился, принял эти аргументы. Березовский был безошибочен, и ошибся всего один раз, как сапер. Он неправильно минировал Путиным русский ландшафт. Путин его обыграл. Путин был пластичным и мягким, а потом уничтожил Березовского.
И тогда начался второй период жизни Березовского, когда Березовский уехал или убежал из России, и он был исполнен тотальной ненависти к Путину. Он не мог предположить, что его, кибернетика, концептуалиста, системщика так обманули, обыграли. То есть он не просчитал вещей иррациональных. Он был слишком рациональный, он был суперрациональный человек.
М. Королёва: — Хорошо. А третий период?
А. Проханов: — И он весь этот период был наполнен ненавистью к Путину. И этот период был очень увлекательный. Сколько комбинаций, сколько партий, сколько финансовых вбросов, сколько смертей…
М. Королёва: — То есть вы с ним общались как раз во время этого периода?
А. Проханов: — В этот период, да. И третий период — это период, когда он проиграл. Проиграл Путину. Я уже не раз говорил, как однажды Сталин спросил собеседника: «Скажи мне, что самое тяжелое?» И тот не нашелся, что ответить. И Сталин сказал ему: «Самое тяжелое — это государство. Его никто поднять не может». И Березовский не поднял это государство, надорвался.
И вот последние, может быть, не знаю, шесть лет — это был Березовский, который надорвался, стараясь поднять государство. У него была уже такая трагическая как бы грыжа. И он все больше и больше умирал, не в силах выполнить свою мечту возмездия. И потом его лампада погасла. Не важно, как она погасла — задул ли ее кто-нибудь или он сам ее опрокинул.
М. Королёва: — Но этот вопрос я, все-таки, хочу вам задать. Вы не знаете, как вы выразились, кто задул эту лампаду, погасил ее?
А. Проханов: — Можно подумать, что вы знаете.
М. Королёва: — Да, и я тоже не знаю. Но, может быть, наблюдая, следя за новостями последние дни, последнюю неделю, у вас возникали какие-то предположения, что это могло быть скорее?
А. Проханов: — Нет, они мне просто неинтересны. Вот этот весь детектив дешевый мне не интересен. Мне интересна та триада, которую он изложил. Просто ему незачем было жить. Он израсходовал… Ведь что он мне сказал однажды очень интересное? Он сказал мне: «Я, — сказал Березовский, — достигаю каких-то пределов, дальше которых я не могу шагнуть. Например, я стал членом-корреспондентом Академии наук, я был системщиком, я достиг совершенства и я понял, что дальше я не смогу развиваться — есть более блистательные люди, нежели я».
М. Королёва: — Ну, говорят, он мечтал о Нобелевской премии.
А. Проханов: — И дальше он сказал, что не мечтал о Нобелевской премии. Он сказал: «Дальше я не могу шагнуть». И тогда он занялся бизнесом. И когда он достиг в бизнесе огромных результатов, он перестал им заниматься, он стал заниматься политикой.
А когда в политике он проиграл, ему незачем было жить. Я думаю, что если бы он пошел в монахи, например… Он мне сказал тогда, в этом интервью моем знаменитом, что он — православный, мы говорили об искуплении, о чувстве вины, которое он испытывает перед народом. И я думаю, что если он действительно был православный человек, он мог бы пойти в монахи где-нибудь на Афоне, и мы бы могли в какой-нибудь келье каменной встретить человека с легким заиканием, был бы иеромонах какой-нибудь Феофил, а на самом деле — Борис Абрамович. Но он не пошел в монахи, он просто истаял.
М. Королёва: — Скажите, вот письмо Бориса Абрамовича Березовского Владимиру Путину. Вы, может быть, видели даже варианты этого письма в интернете, они сейчас появились. Ну, во всяком случае, известно вроде бы, что письмо было — об этом говорил Дмитрий Песков. Как вы думаете, мог Борис Березовский, которого вы знали, написать покаянное письмо Владимиру Путину?
А. Проханов: — Мог в период своей катастрофы. Когда он с ним сражался (с Путиным), когда из него исходили вот эти электрические искры ненависти, — конечно, нет. Но когда он сник, когда он был повержен, когда он был израсходован, мне кажется, продолжением вот этой его борьбы с Путиным могла быть капитуляция, он мог бы выбросить белый шарф, которым его и задавили.
М. Королёва: — А вот скажите, какой смысл?.. Ну, вот вы уже говорите, что знаете: белый шарф, которым задавили. Какой смысл был ему возвращаться в Россию — вот такому Березовскому сейчас в такую Россию? Ну, вряд ли у него была бы возможность вести ту жизнь, которую он вел раньше здесь, вершить судьбы и так далее. Какой тогда был смысл?
А. Проханов: — А какой смысл был возвращаться в Россию царским офицерам или Шульгину, который брал отречение у государя-императора? Какой смысл был возвращаться в Россию Вертинскому? Это вопрос просто, не знаю, родины. А потом — какое количество после 1991 года людей уехало в Израиль? Валом валили туда. Они потом потихонечку сюда перекочевали обратно. Не прижились.
М. Королёва: — Ну, по-разному, Александр Андреевич.
А. Проханов: — Ну, по-разному. Но переехало огромное количество. Я все вспоминаю вот Козакова, например — я с ним незадолго до смерти беседовал. Какой смысл им было приезжать сюда? Приехали, не прижились.
А Березовский все-таки… Вот все говорили: у Березовского ментальность русского человека — бойкий еврейский ум и ментальность русского человека. Я не думаю, что у него была ментальность русского человека. Что у него был бойкий еврейский ум, это точно совершенно. Я думаю, что у него была ментальность советского человека, а не русского человека. Это разные вещи. И когда кончилось в нем и советское, и истаяло еврейское, потому что он проиграл как кибернетик еврейский, он проиграл как такой манипулятор, постоянный вечный игрок — ему ничего не оставалось, как написать это покаяние. Может быть, это был какой-то и мазохистский ход. Березовский был очень сексуален, в нем бушевали страсти, плоть в нем бушевала. Я не исключаю, что в его сексуальных переживаниях были вещи очень сложные, тонкие. Может быть, это был мазохистский ход покаяться перед своим лютым врагом.
Это вопрос парапсихологов или психологов, или писателей, но никак не политиков.
М. Королёва: — Ну, вы же писатель.
А. Проханов: — Вот я вам и говорю. Я, впрочем, не писатель, Марина, я же журналист.
М. Королёва: — Здесь как журналист. Но вы же сами говорите, что Березовский был автором ваших романов.
А. Проханов: — Ну, что это за романы? Я так, журналист.
М. Королёва: — Простите, не автором, а персонажем.