Натали, широко раскрыв глаза, смотрела на еду, разложенную перед ней: поджаренные булочки, яичница, ветчина, сыр, фрукты.
– Где вы все это достали? – удивленно спросила она.– Мне уже приносили завтрак, только я не смогла есть эту пресную пищу. Разве в рождественское утро работает хоть один ресторан?
Джентри снял шляпу и приложил ее к груди с самым обиженным видом.
– Ресторан? Вы сказали «ресторан»? Мэм, здесь у нас богобоязненный христианский город. Сегодня не работает ни одно заведение, кроме, пожалуй, забегаловки Тома Делфина на федеральном шоссе. Том – агностик. Нет, мэм, этот завтрак приехал прямо из кухни вашего покорного слуги. Ну-ка, налетайте, пока все не остыло.
– Спасибо, шериф,– поблагодарила Натали.– Но я же не в силах все это проглотить…
– И не надо. Я помогу. Мне тоже не вредно позавтракать.
– А как же мое горло?
– Док говорит, что оно немного поболит, но кушать можно. Ешьте.
Натали не заставила себя долго упрашивать и взялась за вилку.
Джентри вытащил из пакета небольшой приемник и поставил на стол. Большинство радиостанций передавали рождественскую музыку. Он покрутил настройку, и прекрасная «Мессия» Генделя заполнила палату.
Яичница, похоже, Натали понравилась. Она отпила глоток кофе и сказала:
– Все это прекрасно, шериф. А как же Лестер?
– Ну, про Лестера не скажешь, что он – прекрасен.
– Нет, я имею в виду… Он еще здесь?
– Он отправился назад в участок. До двенадцати. А потом его сменит Стюарт. Не беспокойтесь, Лестер уже позавтракал.
– Отменный кофе,– похвалила Натали и взглянула на Джентри, склонившегося над едой.– Лестер сказал, что вы провели здесь ночь.
Джентри ухмыльнулся с набитым ртом.
– Эти чертовы яйца остывают еще до того, как их уложишь в эти дурацкие пластиковые штуковины.
– Вы думаете, что он… кто бы это ни был… Что он вернется? – спросила она.
– Не обязательно. Но нам не дали поговорить вчера – вам сразу ввели снотворное. Я подумал, что вовсе не помешает, если тут будет кто-нибудь, с кем можно потолковать, едва вы проснетесь.
– Значит, вы провели канун Рождества на больничном стуле? – заключила Натали.
Шериф широко улыбнулся:
– А что тут такого? Все веселее, чем смотреть двадцатый год подряд, как мистер Магу играет роль богатого дядюшки Скруджа.
– Как вам удалось так быстро разыскать меня вчера? – Голос Натали был все еще хриплым, но уже не таким напряженным.
– Ну, мы ведь договорились встретиться. Вас нигде не было, а у меня на автоответчике не оказалось никаких сообщений, так что я вроде как нечаянно завернул к дому Фуллер по дороге к себе. Я ведь знаю, что у вас появилась привычка проверять, как там и что.
– Но вы не видели, кто на меня напал?
– Нет. В машине сидели только вы, согнувшись, с окровавленным фотоаппаратом в руке.
Натали покачала головой:
– Я до сих пор не могу вспомнить, как ударила его фотоаппаратом… Все пыталась дотянуться до папиного пистолета.
– Да, кстати, про пистолет.– Джентри подошел к стулу, на который повесил свою зеленую куртку, вытащил из кармана «ламу» тридцать второго калибра и положил на столик рядом со стаканом апельсинового сока.– Я поставил его на предохранитель. Он все еще заряжен.
Натали взяла тост, но есть не стала.
– Так кто же все-таки это был? Джентри качнул головой:
– Вы говорите, он белый?
– Да. Я видела только лицо… Ну, немного щеки… Потом глаза. Но я уверена, что он белый.
– Возраст?
– Не знаю. У меня такое ощущение, что ему примерно столько же, сколько вам… Тридцать с небольшим.
– Вы больше ничего не вспомнили из того, что не успели сказать мне вчера? – спросил Джентри.
– Пожалуй, нет. Он был уже в машине, когда я вернулась. Скорее всего, спрятался на заднем сиденье… – Натали положила тост, ее передернуло от страшного воспоминания.
– Он разбил лампочку в машине,– сказал Джентри, доедая яичницу.– Поэтому она и не зажглась, когда вы открыли дверь. Значит, вы говорите, что видели свет на втором этаже дома Фуллер?
– Да, сквозь жалюзи, но не в холле и не в спальне. Скорее, в гостиной наверху.
– Ладно. Доедайте.– Джентри пододвинул к ней небольшую коробку с ветчиной.– А вы знали, что электричество в доме было отключено?
Брови Натали удивленно поползли вверх.
– Нет…
– Наверное, кто-то воспользовался фонариком. Причем большим, батареек на шесть.
– Значит, вы мне верите?
Джентри перестал складывать пустые коробки и чашки, которые собирался выкинуть в корзину для мусора, и посмотрел на нее.
– А почему я должен вам не верить? Интересно, как бы вы сами наставили себе этих синяков на шее?
– Но зачем кому-то понадобилось убивать меня? – спросила Натали слабым голосом, и не только из-за поврежденного горла.
Джентри закончил убирать со стола.
– Этот человек, кто бы он ни был, вовсе не пытался вас убить. Он просто хотел причинить вам боль.
– В этом он преуспел.– Натали осторожно потрогала забинтованную голову.
– И еще припугнуть.
– Это ему тоже удалось.– Она окинула взглядом палату.– Бог мой, как я ненавижу больницы!
– Повторите-ка, что он вам сказал. Натали закрыла глаза.
– Хочешь найти ту женщину? Ищи в Джермантауне.
– Еще раз,– попросил Джентри.– Попробуйте сказать это тем же тоном, с той же интонацией, как вы слышали.
Она повторила фразу глухим голосом, без всяких интонаций.
– Значит, так? – сказал Джентри.– Без акцента, без намека на диалект?
– Абсолютно. Вроде диктора, монотонно читающего сводку погоды по радио.
– Не южанин,– определил шериф.
– Нет.
– Может, какой-нибудь северный диалект? – Он повторил фразу с нью-йоркским акцентом, настолько правдоподобно, что Натали рассмеялась, несмотря на свое больное горло.
– Нет,– сказала она.
– Он мог быть из Новой Англии? Или немец? Или американский еврей из Нью-Джерси? – Джентри несколько раз успешно имитировал диалекты.
– Нет,– снова рассмеялась Натали.– У вас здорово получается. Нет, голос был просто ровный, бесцветный.
– А по высоте?
– Низкий, но не такой, как у вас. Нечто вроде мягкого баритона.
– Это могла быть женщина? – спросил Джентри. Натали моргнула. Она попыталась вспомнить то, что мельком увидела в зеркальце, когда красный цвет уже застилал ей глаза: худое лицо, изгиб щеки, кажется, небритой… хотя, возможно, это был колючий шарф. Какая-то шапка, не то кепка, и руки в перчатках с ужасно сильными длинными пальцами.