Хок облегченно вздохнул. Бетти спасла ему жизнь. Если б она не сбила с ног недоноска, ему удалось бы сделать первый выстрел, и Хок был бы уже на небесах.
«Поджарился» бы, как говорят американцы.
— Пойдете со мной в библиотеку, инспектор Сазерленд? — спросил Конгрив после того, как самолет Хока благополучно скрылся из вида. Они вошли в лифт. — Карибский отдел Скотланд-Ярда, а именно нас с тобой, ожидает много работы в ближайшие несколько дней.
— Опять русские?
— Нет, на этот раз дело связанно с Хоком.
— Какое именно?
Конгрив нажал кнопку, отправив лифт на верхнюю палубу, и сказал:
— Нас ждет захватывающее времяпровождение, уверяю тебя.
— Да? А можно поподробнее?
— Пираты! Золотые дублоны, зарытые на необитаемом острове в безлунную ночь. Черепа, скрещенные кости и рассказ мертвеца. Такими вот вещами мы и будем заниматься.
— Звучит многообещающе.
— Да, можешь не сомневаться — это так и есть.
Лифт остановился, двери распахнулись. Пока они шли в библиотеку, Конгрив сказал:
— Тебе в детстве не доводилось слышать рассказы о пирате Блэкхоке?
— Как же, доводилось. Все слышали их. Насколько помню, в его бороду были заплетены серебряные черепа. Он любил обезглавливать людей и вешать их головы на реях в знак устрашения.
— Да, вот им мы и займемся. Тебе может показаться удивительным, но Алекс Хок, наш щедрый друг, является прямым потомком этого пирата. Алексу от деда досталась карта сокровищ Блэкхока, которую он нарисовал за день до своей казни.
— Вот как? Теперь я, кажется, заинтересовался всерьез, — сказал Сазерленд. Они с Конгривом буквально потирали руки от предвкушения интересного занятия.
— Карта лежит в шкатулке на столе, взгляни.
Сазерленд подошел к столу и уставился на раскрытую шкатулку.
— Господи, Эмброуз, все еще можно разобрать, что на ней, — сказал Сазерленд с восхищением в голосе.
— Удивительно, не правда ли? Более трехсот лет, и при этом полностью читаема. — Конгрив положил портфель на стол и вынул толстую папку, пожелтевшую от времени.
— Что это?
— Старые документы ЦРУ, Росс, — сказал Конгрив. — Нераскрытое дело, ему почти тридцать лет. Убийство двух человек. — Он отвернулся, чтобы вынуть из кармана трубку.
— Зачем оно тебе? — спросил Сазерленд.
— Это очень деликатная тема, — ответил Конгрив, набивая трубку табаком. — Возможно, я один из немногих, кто знает о его существовании.
— Ну, если не хочешь…
— Да ладно. Присядь. Мне нужна твоя помощь, Росс. Но я должен быть абсолютно уверен, что дело не будет обсуждаться за пределами этой библиотеки. И ни слова владельцу яхты. Надеюсь, я ясно выразился?
— Абсолютно. Буду нем, как могила, — пообещал озадаченный Сазерленд. Он просто не мог представить, что между Хоком и его другом могут быть какие-то недомолвки.
Конгрив изучающе взглянул на Росса. Определенно Сазерленд был одним из лучших в молодом поколении Скотланд-Ярда. Этот парень питал огромное уважение к Хоку, бывшему командиру его эскадрильи. Тот однажды спас его во время операции «Буря в пустыне».
— Ну что же, — сказал Конгрив и открыл папку. — Видишь ли, Росс, я подозреваю, что содержимое папки и лежащая перед нами карта в некотором роде взаимосвязаны.
— Трехсотлетняя карта и тридцатилетнее дело об убийстве? Взаимосвязаны?
— Да, я склонен так думать.
Он толкнул папку к Сазерленду.
— Можешь полностью изучить дело после того, как мы управимся с этой картой. Убийство произошло на яхте, стоявшей как раз в этих водах.
— А кто жертвы?
— Родители Алекса Хока.
— Господи, — выдохнул Росс. — А свидетелей не было?
— Один — сам семилетний Алекс Хок.
Уже было за полночь, а Конгрив с Сазерлендом все сидели в библиотеке. Стол и две тумбочки были завалены книгами, фолиантами, картами и спутниковыми снимками местности. Утром Росс распорядился, чтобы спутниковые снимки распечатали и доставили в библиотеку. Также Росс отсканировал карту сокровищ, нарисованную пиратом, увеличил и распечатал ее. Сейчас она висела над столом Хока. Спутниковые снимки были приклеены скотчем к стенам вокруг увеличенной пиратской карты.
Он уже много часов провел, рассматривая фотографии под увеличительным стеклом, сопоставляя их с трехсотлетним рисунком. Он не увидел ни одного острова, хотя бы отдаленно напоминающего по очертаниям остров с карты Блэкхока. И утомился, но все же не сдавался. Это была его положительная черта, которой Сазерленда характеризовали в Скотланд-Ярде.
Конгрив тем временем придвинул кресло к струе горящего газа в маленьком камине.
Он сосредоточенно пыхал своей старинной вересковой трубкой, пытаясь разобраться в многотомных записях, связанных с этим сокровищем. Еще он разбирал маленькую стопку древних судовых журналов в кожаных переплетах и книг по истории Карибского бассейна. Время от времени он издавал звуки «ага!» и «так-так-так», но, к разочарованию Сазерленда, за этими возгласами ничего значимого не стояло.
— Может, по кружечке чая, Росс? — спросил он, глянув на часы, — только что пробил час.
— Да, конечно.
Конгрив нажал кнопку на пульте и сказал «ага» уже в десятый раз за вечер. Росс вздохнул, опустил лупу и упал в кресло рядом с Конгривом.
— Что «ага»? — спросил он.
— Да я тут читаю про испанского корсара, о котором Блэкхок упомянул в прощальном письме, — Андреса Мансо де Эррераса, — ответил Конгрив. — Я начал было сомневаться в существовании этого де Эррераса, но здесь он описывается с удивительными подробностями. Описание составлено его современником — капитаном Маньоло Караколем, ходившим под флагом Испании.
— Ага! — сказал Росс, восхищенно пялясь в старинную книгу, написанную изящным почерком. — Это ведь большой успех для нас, правда? А как именно он описывается здесь?
— Ну, согласно мнению Караколя, де Эррерас наводил ужас на мореплавателей в этих водах. Он уроженец Севильи. Его излюбленным местом отдыха был фарватер Зондских островов. А излюбленным занятием — перехват кораблей, идущих в Испанию с полными трюмами золота. Он избавлял их от груза, резал глотки и поджигал корабли.
— Вспыльчивый малый, — вырвалось у Росса. — Значит, письмо капитана Блэкхока нельзя с полной уверенностью назвать проявлением белой горячки. Попахивает истиной, тебе не кажется?
— Да. Позволь мне процитировать Караколя:
«Седьмого сентября сего года 1705-го злодей Мансо де Эррерас покинул бухту Гаваны, отправившись на остров Бриттания. Я был свидетелем тому. Мы с моим боцманом стояли на палубе, удивленно наблюдая уход его корабля. Солнечные лучи осветили груды золота на борту. Это был знак. Барк “Санта-Клара” под тяжестью драгоценного груза едва проходил фарватер бухты».