— Вот как? Из партнеров Голдмана — в кубинские президенты? Неплохой карьерный ход, — сказал Хок. — И что Батиста-младший говорит от своего имени?
— Продолжает пламенные речи о заре нового дня.
— И все? — спросил Хок.
— В основном да.
— А как же сторонники Фиделя?
— Наиболее вероятно, их казнили или заключили в тюрьму.
— А какова реакция кубинского народа?
— Алекс, после сорока лет лжи, страха и пыток эти люди не верят ни единому слову, кто бы его ни сказал. Они не доверяют собственным детям. Жизнь будет продолжаться. Я с абсолютной уверенностью скажу тебе и не ошибусь, что они не будут обсуждать эти политические события даже с самыми близкими друзьями. Разве что со своей мамой, если на нее действительно можно положиться, да и то вряд ли.
Хок щелкнул выключателем, и в потолке зажглись невидимые лампы. Он повернул свое большое кожаное кресло, сев лицом к Эмброузу, Стокли и Сазерленду.
— Откуда ты столько знаешь об этой бандитской клике, Эмброуз?
— Госсекретарь позвонила мне сразу после кубинской радиопередачи. Мы беседовали долго. Ты спал. Я рассказал ей о трагедии. Она попросила, чтобы я передал тебе ее глубочайшие соболезнования. Она не хотела тревожить тебя, но попросила, чтобы ты позвонил ей, как только посмотришь эту запись.
— Уже посмотрел.
— На завтра запланировано совещание на борту авианосца «Джон Кеннеди», который в настоящее время направляется в Гуантанамо. Она знает, что ты не хочешь присутствовать, но настаивает, чтобы ты все-таки приехал.
— Почему, позволь спросить? — Хок явно впадал в бешенство.
— Очевидно, советник министра иностранных дел Великобритании по вопросам Латинской Америки обратился непосредственно к президенту. Так как именно ты предоставил информацию, он и предложил твою кандидатуру. Президент утвердил тебя в качестве главного представителя оперативной группы.
— Он никуда не поедет, — сказал Стокли. — Мы должны найти Вики. Он сядет в самолет, я возьму «Зодиак». На рассвете снова начнем искать.
— Совещание на борту «Кеннеди» завтра в пять часов, Алекс, — сказал Эмброуз.
— Черт бы все побрал, — пробормотал Алекс. — Росс, можно посадить гидросамолет на палубе авианосца?
— Почему бы нет? В поплавках «Киттихока» предусмотрены выдвижные шасси. Чего не хватает, так это хвостового крюка. Но я немедленно установлю его.
— Да, капитан.
— Сколько до восхода? — спросил Хок.
— Несколько часов.
— Хорошо. На рассвете я снова попытаюсь найти Вики. Эмброуз, ты не возражаешь, если мы с тобой уединимся на корму?
— Нисколько.
— Эмброуз, я снял фото со стены в клубе.
— Да?
— Можешь ли ты выяснить — кто на этом фото?
Алекс вынул из кармана старый, пожелтевший от времени снимок и вручил его другу.
— Думаю, смогу, Алекс.
— Спасибо, Эмброуз. Ты самый замечательный друг на свете.
Он ушел, не дожидаясь ответа.
Эмброуз проснулся от звука заводящегося мотора. Когда шум самолетного двигателя стал напоминать горестные вопли плакальщицы, он сел на кровати, зевнул и отодвинул занавеску иллюминатора. Серебристый самолет стартовал с воды.
Эмброуз знал, что Алекс будет весь день летать в пределах и за пределами зоны поиска, молясь о том, чтобы найти женщину, которая, казалось, могла наконец подарить ему покой и любовь.
Он перевернулся на другой бок и пробовал снова заснуть.
Бесполезно…
Взял со своей тумбочки трубку из шиповника и стиснул ее зубами. Она давала ему спокойствие и стимулировала умственную деятельность. Эмброуз понял, что, несмотря на трагические события, он все еще пытается докопаться до истины, которую искал в течение последних тридцати лет.
Он спал неспокойно, ворочаясь в кровати, и вспоминал изображение на старой фотографии. Оно повествовало о прошлом. Это была очень старая и грустная история.
На переднем плане стояли три человека. В воздухе кружила метель из конфетти и серебристые ленты серпантина. Изображение было смазано, будто фотографа толкнули под локоть.
Новогодний бал.
Красивая белокурая женщина в белом саронге, алмазы, искрящиеся вокруг ее белой, по-королевски грациозной шеи. Блестящая диадема в волосах. Женщина держала в поднятой руке бутылку шампанского и улыбалась. Другая рука беспечно лежала на плечах толстого молодого человека с лысой, яйцеподобной головой. На шее висела толстая золотая цепь с тяжелым золотым распятием.
Рядом стоял другой мужчина — высокий, в поразительно красивом белом смокинге. Он смотрел прямо в объектив. Его глаза были трезвы, но неспокойны. Он не улыбался.
Почему?
Может, женщина перебрала игристого вина? А может, вела себя слишком по-приятельски с лысым? Сказала что-то обидное?
Эмброуз сидел, выпрямив спину. Он глубоко вздохнул и посмотрел в иллюминатор по левому борту.
Красавица на фото была матерью Хока. Мужчина в смокинге — отцом. А жирный юнец с золотым крестом? Его образ легко вписывался в общую картину.
Три кубинских парня, жаждущих убийства.
Алекс Хок дал ему ключ к загадке, которую он пытался разрешить в течение тридцати лет.
Эмброуз взял телефонную трубку и сказал Сазерленду, что ждет его на мостике через десять минут. Потом вызвал Стокли и сказал то же самое.
Его осенило. Он стоял перед разгадкой тайны.
Одевшись, он засунул свой служебный револьвер в боковой карман твидового пиджака и пошел на мостик.
Сазерленд и Стокли были уже там.
— Мы плывем на берег, — сказал Эмброуз. — Росс, попроси Тома Квика, чтобы он выбрал четырех лучших ребят и выдал им автоматы. Стокли, тебе нужно оружие?
— Я сам — оружие, — ответил Сток, мрачный, как скала.
— Хорошо. Тогда мы сможем воспользоваться и твоими умениями. Пусть все соберутся на катере как можно скорее.
— Что ты надумал, Констебль? — спросил Сазерленд.
— Первым делом мы нанесем неожиданный визит мистеру Эмену Лиллиуайту. Если он расскажет то, что нужно, отправимся в другое место, где может быть чрезвычайно опасно.
— Катер будет готов через десять минут, — сказал Сазерленд.
— Росс, «Чистильщик» с тобой?
— Конечно.
«Чистильщиком» называлось изобретение Росса — дробовик с пистолетной рукояткой, способный выстрелить пятнадцать патронов двенадцатого калибра менее чем за двадцать секунд. Росс с большим успехом использовал его в некоторых трудных операциях. Он носил его в дополнение к метательным ножам, закрепленным в чехлах на предплечьях.