Ленка приехала к родителям с серьезным разговором, ни на минуту не сомневаясь, что поймут и поддержат.
– Да ты с ума сошла, Лена! – возмутилась мама. – Какое опекунство, какой беспризорник?!
– Мам, он очень хороший, умный, замечательный человечек! – убеждала воодушевленно Елена. – Вот увидишь и сама поймешь!
– Не надо нас знакомить, и в дом к нам не смей его приводить! Он нас обворует! Они все хитрые, злые, это он сейчас хорошим прикидывается, чтобы тебя, дуру, обмануть, уж они-то знают, как разжалобить! Ты его пропишешь, а он у тебя квартиру отберет, да еще обдерет тебя, идиотку! Мы с отцом запрещаем тебе брать к себе этого беспризорника!
– Мам, ты уже очень давно не можешь мне что-то запрещать, – посуровела Ленка.
– Леночка, – сделала мама заход с другой стороны, – я понимаю, ты сильно переживала из-за разрыва с Маркиным и ухода из газеты. Но нельзя же из-за этого совершать глупости! У тебя новая работа, пусть не такая престижная и интересная, как прежняя, но денежная. Работай, встречайся с мужчинами, строй новую жизнь. Никому, и прежде всего тебе самой, не нужны эти метания и желание сделать всем назло.
– Ма, ты ничего не поняла, – сделала еще одну попытку убедить Лена. – Этот мальчик, он мой, родной, он даже похож на меня очень сильно! И он будет моим сыном.
– Лена, – вступил раздосадованно отец, – хватит глупить! Нам не нужен чужой мальчик, замуж выйдешь, своих нарожаешь! И перестань что-то кому-то доказывать и характер свой показывать!
– Поговорим в другой раз, – вставая уходить, сказала Лена.
– Нет! – решительно заявила мама. – Никакого другого раза! Если ты не остановишься с этим идиотским опекунством, мы с тобой общаться перестанем, так и знай!
– Хорошо, мама, – приняла Лена ультиматум.
Они сдержали слово, год с ней не общались, не звонили, не встречались – вообще, наглухо. А потом у отца случился сердечный приступ, и Лена приехала к нему в больницу, там и восстановили отношения, но уже без близости душевной.
С Васькой родители все-таки вынужденно познакомились, внуком своим не признали, хотя поражались каждый раз его внешней похожести с их дочерью, принимали, летом даже на дачу забирали, но теплых родственных отношений не сложилось.
Василий Федорович все понимал, прощал их, старался не становиться раздражителем и настаивал, чтобы Лена чаще виделась с родителями, эдакий мудрый миротворец.
И друзей Лена растеряла тогда всех, то есть абсолютно всех! Начиная с близкой подруги, тоже Лены, по фамилии Иванова, с которой дружила со школы. Иванова покрутила пальцем у виска, показывая степень Ленкиной разумности, когда подруга сообщила ей про Ваську, и прямо заявила:
– Я к тебе в дом стану бояться приходить. Вдруг он или его дружки меня ограбят или заразят чем-нибудь?
– Лен, ты что? – поразилась Невельская. – Он маленький и замечательный мальчик, очень умный и здоровый, мы все анализы сдали и проверяли его.
– Это не я «что», это ты «что»! – глядя на нее, как на полную дебилку, возмутилась Иванова. – Ты ж про беспризорников такую статью отбабахала, даже две! Ты ж про них все знаешь! Они поголовно больные, циничные, асоциальные, грязные и злые! Убить могут, как плюнуть, для них жизнь другого человека – пустое место! Ты ненормальная, что влезла во все это! И мой тебе совет: брось немедленно эту дурь!
Больше они не общались. Никогда.
Но подобного рода монологи, а часто и еще более красочные, Лена выслушивала в таком количестве, что и не сосчитать, в том числе и от службы опеки. Знакомые, друзья, посвященные в ее «боевые» действия стали относиться к ней, как к не совсем адекватной, сторонились, словно Ленка сама стала беспризорницей с улицы.
А она боролась!
Моталась в Казань, как в ближайшее Подмосковье на дачу за урожаем, при этом работу никто не отменял! Командировки выпадали одна за одной, и материал требовалось сдавать вовремя. В издательстве Елена никого не посвящала в свои проблемы, старалась улыбаться, шутить, но у нее не очень хорошо получалось. Похудевшая, измученная, синяки под глазами, смотрит зло, как кошка дикая.
Но Ленка не могла взять отпуск, ей нужны были деньги. Она потратила половину из тех сбережений, что откладывала все эти годы на новую машину, мебель и ремонт в квартире. Ухнули, как в трясину бездонную, на адвокатов, поездки, взятки, а впереди ожидались еще большие расходы.
Невельская разрывалась между поездками, командировками, работой, чиновничьими кабинетами и в Казани, и в Москве, Васькиным детским домом, куда ходила каждый день, когда прилетала.
– Прилетела как-то вечерним рейсом, – говорила Лена монотонным, чужим голосом, так и не притронувшись к чаю, – проспала весь полет, проснулась, когда все уже выходили, спустилась с трапа и стою. Не понимаю, куда прилетела, в какой город и сколько времени. Подняла голову, «Москва» на здании прочитала, думаю, а мне сюда надо? Я откуда и куда лечу? И какой сегодня день? Меня из автобуса позвали. Вошла, спросила у кого-то, какой сегодня день, мне говорят: среда. А я пытаюсь понять: среда какой недели, этой или уже следующей? А времени сколько, утро или уже ночь? Встала посреди зала, смотрю на табло, тупо так, долго стояла, потом прочитала все-таки день, число и время. Домой добралась. Только утром врубилась, что прилетела из Питера и надо материал сдавать.
Лена шла по коридору издательства, думала, как писать, ни черта не понимая. И тут ее поймал Забарин.
– Невельская, быстро ко мне в кабинет! – гаркнул так, что она подскочила от неожиданности.
И дверью хлопнул, когда Ленка зашла за ним, рукой на стул указал раздраженным жестом, сам сел и потребовал строгим начальственным тоном:
– Ну-ка, быстро выкладывай, что у тебя случилось!
– Да ничего, Николай Васильевич, вчера из Питера прилетела, собираюсь над статьей работать, – удивилась Лена его грозности.
– Ты себя давно видела? Как смерть ходишь, почернела вся! Я сказал: быстро выкладывай! – И по столу ладонью хлопнул.
Она выложила. Согнувшись на стуле, облокотившись о колени, сцепив руки в замок, подробно все выложила. Забарин слушал, вопросы задавал по ходу, уточнял детали.
– Ты когда в Казань летишь?
– Послезавтра. Сегодня и завтра надо над статьей поработать.
– С тобой полечу, – сказал – как отрезал. – Иди домой, выспись, дома над статьей поработаешь.
– Зачем со мной? – обалдела Ленка.
– На мальчика хочу посмотреть. Все. Иди, Лена.
В детском доме Лена примелькалась, как сотрудница штатная, постоянной фигуранткой. Директриса давно махнула на нее рукой, проиграв во всех спорах, но незнакомого мужчину притормозила, решив не пускать.
Ага, тот случай!
Николай Васильевич книжечку красную лауреата сунул, да так отчитал, что и двери распахнули, и сопроводили в комнату для встреч.