Покупая продукты в супермаркете по Анькиному списку, Степан не переставая говорил по телефону, прижимая трубку плечом к уху. С Валентиной Николаевной, перезвонившей уточнить подробности и давшей согласие, с Ольгой Львовной, успокаивая насколько можно, но без подробностей, с Анькой, заждавшейся брата. Завез сестре продукты, поведал о делах скорбных, чуть не силой всунул ей деньги на такси до больницы к Юре и обратно, потому что сам не успевал ее отвезти, поцеловал сестрицу и Дениску, попрощался с Юриной мамой, приехавшей на метро, заступить на вахту с внуком, и умчался перевозить Валентину Николаевну к Вере домой.
Милая женщина что-то рассказывала всю дорогу, пока они ехали, радуясь возможности пообщаться, он слушал вполуха и думал о том, что скажет Ольге Львовне и как.
Это тоже его крест. И наказание.
Он сказал правду.
Ольга Львовна разрыдалась, Валентина Николаевна тут же обняла ее за плечи, принялась успокаивать, когда это не помогло, строго отчитала:
– Вот что, хватит! Что ж это вы дочку взялись оплакивать! Ребенка вон напугали! Она молодая, сильная – справится! Нам надо ей помогать, а не слезы безутешные лить! Потом поплачем, когда она на танцы пойдет! Сядем вместе и поплачем от радости!
Ёжик, не понимавший, что происходит, но чувствовавший беду, пришедшую в дом, вторил бабушке, плакал, держась за ее халат, и никак не мог успокоиться, капризничал, не хотел засыпать. Пришлось Степану серьезно, по-мужски, с ним поговорить, объяснив, что мама заболела и ей сейчас очень нужна Ванькина помощь, поддержка, чтобы выздороветь. Они договорились, Степан почитал ему на ночь сказку, когда Ванька уснул, вышел в коридор, отозвал Валентину Николаевну с кухни, отдал ей деньги за месяц вперед.
– Не знаю, Степан, – засомневалась она. – Мне с тебя брать деньги неудобно, да к тому же у людей такое несчастье.
– Валентина Николаевна, – прекратил он жестким тоном ее робкие отнекивания, – вам ведь придется сюда перебраться на время, и не так легко ухаживать за маленьким ребенком и пожилой женщиной с неработающей рукой, да к тому же и за Верой придется. Берите. И без разговоров!
Быстро обсудив с женщинами самые важные и насущные вопросы следующего дня, он торопливо попрощался и ушел.
Степан сидел в незаведенной машине и не знал, куда ему ехать.
Все это время, наполненное суетой и решением проблем чужих и родных людей, он думал о Стаське не переставая.
Как только услышал рыдания Ольги Львовны в трубке, изменившие все его радужные планы и надежды, мысли о Стаське потекли параллельно с делами, решениями, действиями сегодняшнего дня.
Он не мог сказать Вере, что расстается с ней, и не мог именно сейчас ее бросить!
И не мог одновременно с этим быть со Стаськой! Не мог принести к ней разрывающее сердце чувство своей вины и ответственности за Верину болезнь, и за то, что не умеет он быть сразу с двумя женщинами, пусть и номинально!
Ему выть хотелось!
Что же это такое валится на них обоих?! А?!
То его, Степана, страхи и трусливое бегство, боязнь изменить свою удобно выстроенную одинокую жизнь, которые чуть не выжгли их со Стаськой до углей, то Верина болезнь, в один момент ставшая препятствием перед тем чистым, искрящимся, радостным, что уже сложилось у них со Стаськой!
Это что, испытание забубенное или несудьба такая?!
– Ну уж нет!! – рявкнул на последнюю предательскую мысль Степан, изгоняя ее напрочь. – Испытание – да! Сдаваться – хрен вам!
И он набрал Стаськин номер телефона.
Поймет? Не поймет?
Услышит так, как могла слышать его только она?
И сердце заболело, заныло, плача о своем…
После отъезда Степана Стаська сладко проспала еще часа два, проснулась, потянулась, чувствуя стон всего тела и звенящую радость от воспоминаний. Щадя ноющие от «непривычных нагрузок» мышцы, Стаська не спеша ликвидировала разгром, учиненный ими в квартире, наведя близкий к идеальному порядок, и затеяла свой фирменный пирог с яблоками.
Не переставая улыбаться ярким воспоминаниям, замесила тесто, высыпала яблоки в кухонную мойку, принялась мыть и вдруг остановилась…
Что-то захолодело внутри, какая-то непонятная тоска или грусть, как предупреждение о чем-то – нечеткое, непонятное, заменяющая радость в душе на настороженность.
– Тихо, тихо, – приказала себе Стаська. – Подумаешь, настроение! Что за дела такие?
Из комнаты еле слышно долетела мелодия телефонного звонка. Стаська, позабыв о ноющих мышцах, бегом бросилась на тетушкин вызов.
– Да! – проорала она, запыхавшись от тревоги.
– Я тебя не отвлекла? – дипломатично спросила княгинюшка.
– Нет! С тобой все в порядке? – не зная, к чему отнести возникшую ниоткуда тревогу, спросила Стаська.
– В полном, насколько я могу судить по ощущениям, – подивилась переполоху Сима.
– Слава богу! – выдохнула Стаська.
– Что за паника, Слава?
– Да что-то у меня на душе неспокойно! – призналась племянница.
– Так! – привычно заявила тетка. – Ты одна?
– Да.
– Я сейчас возьму такси и приеду! Жди!
Стаська заставила себя, в ожидании тетушки, помыть и порезать яблоки, заправить пирог и поставить его в духовку. Услышав, как пискнул в прихожей домофон, сообщая, что кто-то открыл подъездную дверь, набрав код, она ринулась к входной двери, распахнула и от нетерпения вышла к лифту.
– Как хорошо, что ты приехала! – заорала она и кинулась княгинюшке, еле успевшей выйти из лифта, на шею.
– Никто и не спорит – хорошо!
Тетя погладила Стаську по спине, отодвинула, внимательно всмотревшись в выражение ее лица, и уточнила:
– У нас очередная беда с последствиями?
– Нет, нет! На сей раз все замечательно, великолепно, потрясающе! Только что-то я разволновалась! Идем скорее! – Схватив тетку за руку, Стаська потащила гостью в квартиру. – Я тебе все расскажу! И пирог я испекла с яблоками!
Рядом с Симой дурные мысли и страхи скукожились и отодвинулись, не мешая Стаське рассказывать в восторженных тонах с активной жестикуляцией.
А как еще рассказывать о том, что с ней случилось?!
– Это так здорово, что ты пришла! – в сотый раз воскликнула девушка. – Он приедет вечером, вы познакомитесь!
– Горю нетерпением! – хмыкнула Сима. – Но хочу напомнить, что я его знаю и хорошо помню, и благодарна ему необычайно за то, что он Евгеньюшку моего тогда поставил на ноги.
– Да ладно, когда это было! Он тогда молодой был, да и знала ты его как врача! Он тебе понравится! Он необыкновенный!
– Ну, еще бы! – уже хохотала тетка – Чтобы у тебя и обыкновенный!