– Нет.
– Можно, я посижу тут с тобой? – попросила Катюша тихо. Лора знала эту тональность человеческого голоса, минорную, но с настойчивыми нотками. И поэтому, несмотря на то что все внутри противилось, ответила все же:
– Можно.
Поставила на стол две чашки с плавающими цветами заваренной ромашки. Вместо одной.
Катюша сидела на табуретке, подтянув одну ногу к груди и ткнувшись в коленку подбородком. Она вся была худенькая и еще не потерявшая подростковой хрупкости, а работа в больнице и вид человеческих страданий еще не успели ожесточить ее мягкое сердце. Лора села напротив и заново изучила лицо соседки, почти забытое, заслоненное чередой собственных переживаний, этот нос с очень тонкой и оттого женственной переносицей, и глаза, располагавшиеся слишком узко, из-за чего лицо производило впечатление неуверенности и даже растерянности.
– Я хочу с тобой посоветоваться. Мне надо с кем-то поговорить, а не то я взорвусь, – напрямик заявила Катюша, и только потом заметила Лорино лицо, разволновалась:
– Ты что, плакала? Что-то случилось?
– Аллергия на цветение.
– Тавегил приняла?
– Да, не переживай, – качнула головой Лора. – Так что у тебя стряслось?
Они не были подругами. По правде говоря, за все время совместного проживания они общались лишь на тему квартиры, оплаты счетов и ведения хозяйства. Но рано или поздно в жизни людей, живущих на смежной территории, наступает момент откровений. Даже если один из этих людей – неудобная Лора.
Катюша разительно от нее отличалась. Коренная москвичка, миленькая, со всеми приветливая, два раза в неделю навещающая родителей в Митине.
– Олег Васильевич пригласил меня поехать с ним на конференцию в Самару! – выпалила она так, будто именно эта фраза переполнила ее до края и первой не удержалась внутри. Лора чуть не улыбнулась, несмотря на опухшее лицо. Бесхитростная Катя умудрилась выдать себя в одном-единственном предложении. Имя неведомого Олега Васильевича она произнесла с затаенной нежностью, «пригласил меня» – с нажимом, видно, от гордости, «конференцию» – с благоговением, название города – с удивлением, а все вместе содержало и сомнение, и испуг, и восторг.
– А Олег Васильевич – это…
– Это наш завотделением! – продолжила Катюша с готовностью. – Он… он удивительный, то, что называется врач от Бога. Руки у него золотые. Каждый день вижу, как он спасает людей, просто волшебство какое-то. Иногда привезут кого-нибудь, после аварии или падения с высоты. Смотреть страшно. Наши девчата только головами качают, мол, не жилец. А Олег Васильевич возьмет да и спасет. А мы уж их потом выхаживаем…
С Олегом Васильевичем Веснянкиным, как оказалось, Катя познакомилась сразу, как поступила на работу в Институт скорой помощи, год назад. И почти сразу же влюбилась. Он, сорокапятилетний, хладнокровный, собранный и безупречно вежливый, сразу покорил ее, как, впрочем, покорял любую из медсестер от мала до велика, даже тех, что проработали здесь всю жизнь и всякого навидались. Их обожание он принимал с благодарностью, но без трепета, оставаясь одинаково дружелюбным и отстраненным со всеми. Он не терпел халатности и невнимания к пациентам, но к сплетням среди медперсонала относился спокойно, хотя и знал, что и в ординаторской, и в сестринской, и в курилке каждый второй разговор – о нем. Когда в прошлом году скончалась его жена, на материальную помощь для него сбросились три отделения. Он вышел из отпуска через две недели, всех поблагодарил за участие и взялся за работу с еще большим рвением. И хотя с тех пор прошло вот уже тринадцать месяцев, ни одна из докториц и медсестричек не удостоилась его благосклонного взгляда.
Тем больше удивилась и обрадовалась Катюша, когда Олег Васильевич подошел к ней после операции, на которой она ассистировала. Для нее такой опыт был еще внове (сертификат по операционному делу она получила лишь в минувшем месяце), и руки теперь, когда все уже было благополучно позади, отчаянно дрожали. Похвалив за то, как она держалась, Веснянкин сразу и перешел к делу.
– В июне еду на конференцию в Самару. Хотите, я оформлю вас как помощника? Поедете со мной, послушаете доклады? Научная среда, узнаете много нового, это всегда полезно.
В другой ситуации предложение могло показаться донельзя скучным. Но не сейчас и не Катюше.
– Лора, как ты думаешь…
– Я думаю головой, – отозвалась Астанина. – А твой хирург не промах. Как красиво он тебя клеит, прямо любо-дорого посмотреть.
Катя покраснела:
– Ну зачем ты так?
– А как иначе? Вдовец он уже год, а тут влюбленная девчонка вся изнывает. Ну как удержаться? А в отделении кругом соглядатаи, все на виду, не чихнуть без того, чтобы заметили. Вот он и…
Катюша подскочила так резко, что табуретка заходила ходуном. Но не упала. Лора поймала руку соседки, пока та обходила стол, чтобы скрыться в коридорчике.
– Подожди, Катюш. Не убегай. Я, может, и резковато говорю, но ты не обращай внимания.
– Как же не обращать, когда ты… – Катя не договорила и сухо всхлипнула. Лора с усилием вздохнула, чувствуя, как от груди отходит тяжесть этого дня. Чужие невзгоды привели ее в чувство.
– А что я? – отозвалась Астанина. – Я злобная баба с неустроенной личной жизнью и сомнительным прошлым. Любимый мужчина предлагает тебе поехать с ним. И не в пансионат на выходные, а на конференцию. Значит, он по меньшей мере уважает тебя. И ты ему интересна, иначе бы вообще не позвал. Тем более такой мужчина. Он свободен, ты свободна. Даже если из этого ничего не выйдет, не вижу смысла отказываться.
– Как ты не понимаешь, он просто предлагает поехать на научную конференцию. Просто!
– Хорошо, – согласилась Лора. Она не стала уточнять, что Катюша всего-навсего медсестра, и на конференции ей делать по большому счету нечего. Если «просто». – Тем лучше! Поезжай, это полезно в любом случае. Новые перспективы, новые знакомства. Только в отделении своем не особо распространяйся. А так – поезжай.
Вот что хотела услышать Катюша. Она расплылась в улыбке, мелко и радостно закивала, поблагодарила и выпорхнула из кухни.
Лора потерла руками лоб. Жизнь запускала свои маховики дальше.
И тем досаднее было, что Сева Корнеев не бросил попыток связаться с ней. До чего настырный человек, нет с ним никакого сладу! Другой бы давно понял намек. Однако всю следующую неделю он названивал Лоре так исправно, что она уже всерьез стала подумывать о смене номера.
Как-то утром, выходя из подъезда, Астанина увидела его сидящим на бордюре. При ее появлении Сева вскочил на ноги.
– Здравствуй! – От него веяло невинной радостью рассвета, и Лора едва не забылась, не поддалась.
– Здравствуй.
Все внутри рванулось вперед и тут же было безжалостно скомкано и взято под уздцы. Лора поняла, что пора объясниться раз и навсегда. Она присела на бордюр, и Сева тут же примостился рядом.