Финт окинул взглядом бар. Никто к ним не прислушивался.
– А бедный старый Тодд – злодей, так? – прошипел он.
– Ну, как вам сказать, – откликнулся Чарли. – Предположим, что именно герой мог бы заявить во всеуслышание, что так называемый злодей на самом-то деле всего-навсего несчастный, страдающий безумец – это война сделала его таким; именно герой мог бы подсказать, что Бедлам здесь уместнее виселицы. Кто дерзнет отказать герою, тем более если помянутый герой потратит часть своего новообретенного богатства на то, чтобы облегчить бедняге пребывание в стенах Бедлама.
Финт представил себе мистера Тодда в Бедламе, где горемыку, надо думать, запрут наедине с его демонами, безо всяких удобств, разве что Финт сможет себе позволить их оплатить. От этой мысли по спине у юноши побежали мурашки: такая будущность и впрямь казалась не в пример хуже ньюгейтских виселиц, особенно с тех пор, как там освоили искусство располагать узел петли так, чтоб шея ломалась мгновенно. А это значит, что всем заинтересованным лицам уже не нужно часами болтаться тут же, и висельнику не приходится больше полагаться на друзей, чтобы те дернули его за пятки, пока он в петле отплясывает фанданго. По слухам, хороший карманник разживется ужином, просто прогулявшись за спинами зевак, желающих насладиться зрелищем по полной. Финт и сам такое попробовал разок и остался не в накладе, но, к вящему своему удивлению, отчего-то постыдился использовать такое событие в корыстных целях и отдал преловко вытащенные деньги двум нищим.
– Никто не станет меня слушать, – возразил он.
– Вы себя недооцениваете, друг мой. И недооцениваете могущество прессы. А теперь закройте рот, пока туда что-нибудь не влетело, и помните, завтра утром я жду вас в редакции «Панча», чтобы мистер Тенниел нарисовал портрет (а рисует он в довольно забавном ключе): ведь наши читатели жаждут полюбоваться на героя дня.
Чарли хлопнул Финта по спине – и тотчас же об этом пожалел, поскольку ладонь его пришлась на особенно духовитый фрагмент Финтова костюма.
– Карета, – вспомнил Финт. – Я ее снова слышал. Чуть не догнал. Я этих гадов разыщу, Чарли. Они Симплисити и пальцем не тронут.
– Что ж, в данный момент она в безопасности у Анджелы, – улыбнулся Чарли. – И я надеюсь, я уговорю Бена помолчать денек-другой, пока я навожу дальнейшие справки. Мы с вами команда, мистер Финт, мы – команда! Игра в разгаре, так что давайте надеяться, что мы – на стороне победителей.
С этими словами Чарли вышел из паба и торопливо зашагал к ближайшей широкой улице, способной вместить в себя кеб, а Финт так и остался сидеть с открытым ртом – и с карманами, битком набитыми вожделенной и блестящей звонкой монетой. Спустя несколько секунд богини реальности и самосохранения сообща накинулись на него, и счастливый владелец целого состояния опрометью помчался через Севен-Дайалз и забарабанил в Соломонову дверь.
Постучался Финт условленным стуком, тут же раздался ликующий лай Онана, послышалось шарканье Соломоновых туфель, громыхнули засовы. Финт знал, что лондонский Тауэр – крепость, которую ему никогда не хотелось осмотреть изнутри, – на ночь запирают с пышными церемониями стражники-йомены, известные под прозвищем «бифитеры». Но при всей своей сложности эти их церемонии наверняка далеко уступали Соломонову ритуалу отпирания-запирания двери в скрупулезности и дотошности. Дверь, кстати, наконец-то открылась.
– Ох, Финт, таки поздновато ты сегодня. Ничего, жаркому только на пользу постоять на огне чуток подольше… Ой-вэй, что ты сотворил с почти совсем новым костюмом от Иакова!..
Осторожно сняв пиджак, Финт по настоянию Соломона повесил его на вешалку – дожидаться, покуда им займутся вплотную, затем медленно повернулся, открыл кошелек, врученный ему Чарли, и высыпал содержимое на Соломонов верстак.
А затем отступил на шаг и заявил:
– Думаю, Иаков со мной согласился бы, что прямо сейчас костюм не так важен. – Он усмехнулся. – Как бы то ни было, всем известно, что капелька мочи одежке только на пользу, так что, думаю, малая толика этой звонкой монеты все уладит лучшим образом, что скажешь? – И пока еще старик не закрыл рта, Финт добавил: – Надеюсь, у тебя в сейфах места хватит!
И тут же подумал, глядя на потрясенного Соломона, который временно утратил дар речи, – а ведь, пожалуй, имеет смысл перенести все это богатство куда-нибудь еще, да по возможности поскорее.
Прошло некоторое время. На столе остались стоять две пустые миски из-под жаркого – и тут же целое состояние: аккуратные столбики монет, выстроенные в порядке номинала – от одного-двух полуфартингов вплоть до гиней и соверенов. Соломон с Финтом завороженно глядели на столбики, словно ожидая от них какого-то фокуса или, скорее, подвоха: чего доброго, они вот-вот растают в воздухе и вернутся туда, откуда взялись.
Что до Онана, он встревоженно переводил взгляд с одного хозяина на другого, гадая, не замечен ли в каком прегрешении; по правде сказать, обычно так оно и бывало, хотя в данном случае пес пока еще ни в чем не провинился.
Соломон с превеликим вниманием выслушал рассказ Финта о том, что произошло в цирюльне, и обо всех последующих событиях, вплоть до приглашения на званый ужин от мисс Анджелы и вознаграждения, которое Чарли вручил ему в пабе. Иногда, подняв палец, старик задавал уточняющий вопрос, но по большей части помалкивал и лишь под конец сказал:
– Ммм, таки не твоя вина, что люди зовут тебя героем, но ты молодец, что понимаешь – если он и чудовище, то таким его сделали чудовищные преступления других. Железо на наковальне за молот не отвечает, и, думается мне, Бог поймет, что ты использовал каждую возможность, дабы объяснить ситуацию тем, кто готов слушать. Ммм, а то я не знаю, что люди рисуют себе мир таким, каким им хочется. Им нравится, когда убивают драконов, а если в истории и зияют дыры, то их заполнит народное воображение. Никто тут не виноват. Что до денег, то я тебе так скажу: таким способом общество пытается облегчить свою совесть. И это целительное действие таки имеет свой побочный эффект, а именно превращает тебя в чрезвычайно обеспеченного молодого человека, которому, я считаю, таки просто необходимо положить большую часть этих денег в банк. Ты упомянул про даму по имени мисс Анджела Бердетт-Куттс, пусть она будет счастлива: она в самом деле невероятно богата, ибо унаследовала от деда огромное состояние, и ты поступишь мудро, если станешь вести дела с ее семьей. Думается мне, твой выбор – джентльмены из банка мистера Куттса, так что предлагаю тебе доверить свои деньги им, под процентную ставку; там они будут в безопасности, в наилучшем виде. Такой хороший запас на черный день!
– Ставка, говоришь? А на что деньги делают ставку?
– На новые деньги, конечно, тут уж ты мне поверь, – заверил Соломон. – Это еще «банковский интерес» называется.
– Не хочу, чтобы кто-то мной слишком заинтересовался! – заявил Финт.
Соломон издал особенно смачное «ммм».
– Таки не столько тобой, сколько твоими деньгами. Ммм, видишь ли, дело обстоит так. Предположим, кто-то из этих новомодных железнодорожных джентльменов, назовем его мистер Стивенсон, задумал создать потрясающий новый двигатель. Поскольку мистера Стивенсона интересуют главным образом шкворни и атмосферное давление, в мире коммерции он, вероятнее всего, не слишком сведущ. Ммм, так вот мистер Куттс и его джентльмены находят для него предпринимателей – в данном случае это ты, Финт, – которые могли бы ссудить его наличностью, таки необходимой, чтоб его гениальная идея превратилась в осязаемую реальность. Мистер Куттс оценит клиента с точки зрения его добросовестности и надежности – короче, позаботится о том, чтобы твои деньги работали на вышеупомянутого инженера, но одновременно и на тебя тоже. Разумеется, банкиры прежде всего посоветуются и удостоверятся, что наш джентльмен с сияющими глазами, в штанах до колен, заляпанных смазкой, насквозь пропахший угольной пылью, – это надежное капиталовложение, но мистер Куттс и его семья – очень богатые люди, пусть они будут здоровы, и разбогатели они отнюдь не на ошибках и промахах. Это называется финансирование. Поверь мне; я еврей, мы в таких вещах понимаем.