– Глаза у разных людей часто бывают похожими, – глубокомысленно заметил Крячко. – Я вот помню, однажды…
– Молодой человек, – сокрушенно покачала седой головой учительница, – я ведь еще не выжила из ума. Мне всего семьдесят два года. И глаза это были его, и вздернутый хохолок на лбу. У него, видите ли, по краю волос на лбу была маковка и всегда торчал вихор с одной стороны. И вот тут небольшой шрамик на левой брови. Уж своих-то всех учеников я за долгие годы до мелочей запомнила.
Гуров приехал в лабораторию к экспертам уже вечером. Обрадованный и возбужденный Максимов сразу повел его к одному из столов, на котором стоял громоздкий системный блок мощного компьютера.
– Вот, Лев Иванович, нашли. Нашли совпадение в восемьдесят пять процентов по одному отпечатку и шестьдесят по второму. Но, учитывая, что отпечатки с одного и того же дела, думаю, можно делать выводы.
– С какого дела? – остановился Гуров возле стола.
– Два года назад. Дело о покушении на предпринимателя Агафонова. Помните?
– Агафонов? – Лев наморщил лоб и по привычке почесал бровь. – Агафонов… Это тот, который заявлял, что на него готовится покушение, прятался долго, ничего не подтвердилось, а его все же застрелили?
– Точно. Его тогда подозревали в приступе шизофрении. Маниакальный страх у него определили. А оказалось, что правда. Но и он тогда сам был виноват, помощи просил у полиции, а информацией не поделился – кто хочет убить, за что. Спасайте меня, а от кого, не скажу – коммерческая тайна. Ну, мол, тогда я сам себя буду защищать.
– И вы полагаете, что у вас есть отпечатки пальцев киллера?
– Думаю, что его. Он тогда выяснил, что Агафонов навещает любовницу втайне от жены, и подобрал себе квартиру для слежки. Откуда-то он узнал, что пенсионер уехал на все лето к дочери в деревню, а квартиру навещал его младший внук. И фактически сразу после отъезда деда в деревню на парня кто-то напал и сломал ему ногу. Парень был выпивши и постеснялся деду сообщить. В результате почти месяц в квартиру никто не заходил. Так что три недели киллер в ней спокойно жил и караулил Агафонова. И подкараулил, когда тот рано утром выходил от любовницы. Он все следы стер, но, когда мы поняли, какого рода тут сложилась ситуация, то задались целью найти отпечатки. Ну, невозможно стереть абсолютно все, все же три недели он жил в квартире.
– И нашли?
– Да, нашли, даже два. Мы потом и с пенсионера отпечатки откатали, и с внука, и с его двух друзей, с девчонки его, с двух соседей. Нигде не совпали, а вот с этим убитым почти совпали. Особенно два фрагмента, я вам сейчас покажу…
Максимов знал, о чем говорил, и огромная работа была проделана не зря. На одном отпечатке подушечка под мизинцем, на втором безымянный палец левой руки. На пальце характерный петлевой узор был искажен морщинкой, которая прошла через второй виток и чуть заметный бугорок, как от нарыва у самого сгиба между фалангами. На отпечатке верхней части ладони были тоже характерные складки кожи в форме букв ЛУ.
– Ну, – похлопал Лев Максимова по плечу, – молодец, ничего не скажешь. Выудил иголку из стога сена. Только… Только вот личность мы его так и не установили. Жаль тебя огорчать, но цена этой информации…
– Подождите, Лев Иванович, – нисколько не смутился капитан. – Это еще не все результаты. Я тут переговорил с несколькими известными тренерами по стрельбе, по биатлону. У нашего киллера, если он и был в прошлом спортсменом, нет никаких повреждений в виде переломов и тому подобного. Значит, он ушел из спорта не из-за травмы, а по возрасту. Не всем дано до пятидесяти лет гонять на лыжах, как молодому, и стрелять без промаха. Спортсмены уходят. Кто-то в тренеры, кто-то в инструкторы, но у нас нет такого количества инструкторов.
– Короче, Ваня! – почти с отеческой нежностью перебил его Гуров.
– Короче, я нащелкал около сотни фотографий со старых фоток у тренеров их подопечных. Тех, кто по возрасту, по комплекции подходит, и тех, кто ушел из спорта и исчез из поля зрения тренеров. Я думаю, что спортсмен, ставший киллером, не стал бы разгуливать на публике и встречаться со старыми товарищами, бывшими наставниками. Киллеры ведут уединенный образ жизни.
– Когда сделают реконструкцию лица убитого киллера на компьютере?
– Обещали завтра дать нам модель. Так что завтра сравним!
Крячко позвонил в половине одиннадцатого вечера, когда Гуров поднимался к себе домой.
– Здорово, Лев! Ты сейчас где? Говорить удобно?
– Если по работе, то подожди, я в квартиру зайду. Что-то новое есть или не спится?
– Сейчас скажу, – тихо засмеялся в трубку Крячко.
Гурову очень хорошо был знаком этот короткий торжествующий смешок. Такие интонации в голосе Стаса появлялись, когда он находил наконец ниточку, ухватывался за нее крепко. Значит, на завтра придется менять планы, Крячко просто так звонить в такое время не будет. И когда он успел что-то получить, ведь расстались, чтобы ехать по домам? Значит, ему сообщил кто-то, какой-то информатор. Ну, вот и дверь. Гуров открыл замок и, войдя в прихожую, щелкнул выключателем:
– Ну, все, я вошел, говори.
– Одноклассник Свечникова Краснощеков, оказывается, дважды отбывал срок за совершенные преступления. Первый раз он загремел в девятнадцать лет в 1991 году. Сам понимаешь, за что в те годы молодые крепкие парни садились. Связался с рэкетом, получил шесть лет.
– Теперь понятно, почему он глаза отводил, когда встретил старую учительницу, – прокомментировал Гуров, сбросив ботинки и проходя в комнату. – По-твоему, он к нашему делу может иметь отношение?
– Не забывай, что он был чуть ли не единственным другом Свечникова в школе.
– Ну да! – согласился Гуров, с кряхтением усаживаясь на диван и с удовольствием вытягивая ноги. – Это характеристика! Был один дружок, других мы с тобой не зафиксировали. Человек со сложным характером. Время ведь теряем, Станислав!
– Ты думаешь?
– За что вторая судимость? – вместо ответа спросил Гуров.
– Ага, интуиция заговорила, – снова тихо засмеялся в трубку Крячко. – Он еще тот аферист. Завтра к обеду будут у нас выписки из уголовных дел, я попросил.
– Умеешь ты к людям подходить, – улыбнулся Лев, – быстро твои просьбы выполняют.
– Талант у меня, – хмыкнул Крячко.
– А может, ты и прав. Родственные души. Детская дружба самая крепкая. Тем более что мы подозреваем человека на косвенных уликах, а тут еще одна, и такая веская. Друг детства с двумя судимостями, к тому же по таким тяжким статьям. Сколько он по второму отбарабанил в колонии?
– Вот-вот! Почувствовал? Двенадцать лет. Фотографию завтра нам пришлют. И еще я велел переслать фото Максимову. Он со своими фотоспециалистами там проверит на совпадение. Чем черт не шутит. Теперь спи спокойно, Лев Иванович, завтра у нас великий день! Или на коне, или опять все впустую, в песок!