— Очень похоже на то, что происходит сейчас, — отозвался Джордан.
— И эта долина действительно существует? — спросил Рун.
— Существует, — подтвердила Эрин. — Эта долина долгое время была священным для буддистов местом. Там все еще живут монахи и монахини, и в ее пределах запрещено любое убийство.
— Как здесь, — добавил Джордан, гадая, не основал ли Гуго свой скит в качестве персональной долины Цум.
— Эти монахи и научили меня, — объяснил Гуго. — Они живут в этой долине, в монастыре, построенном между двумя огромными деревьями, такими же вечными, как сами монахи. Под кроной одного сидят в медитации. Это дерево именуется Древом Просветления. Под другим пьют священное вино. Это дерево зовется Древом Вечной Жизни.
Эрин высвободилась из объятий Джордана.
— Другими словами, Древо Познания и Древо Жизни из библейской истории об Эдемском саде.
Даже Элизабет была потрясена.
— Вы утверждаете, что эта долина Цум и есть то самое место, где действительно некогда был Эдемский сад?
София нахмурилась.
— Как мог Эдемский сад оказаться в Гималаях?
— Существует школа, которая помещает его там, — сказала ей Эрин. — Некоторые последователи этой школы считают, что легенды о Шамбале достаточно сходны с историей об Эдеме, так что это вполне может быть одно и то же место. По преданию, Шамбала, как и Эдем, была садом, где не существовало смерти и где могут оставаться надолго только безгрешные.
— В тридцатых годах прошлого века нацисты отправили в Тибет экспедицию, — добавил Джордан, призвав на помощь свои знания о Второй мировой войне. — Они искали истоки арийской расы, расы сверхлюдей. Эти бессмертные стригои-буддисты вполне соответствуют такому запросу.
Все обернулись к Гуго за подтверждением. Тот пожал плечами.— Я просто сказал, что в долине есть два дерева. Я не осмелюсь утверждать, будто знаю, где находился Эдемский сад и существовал ли он вообще.
— И тем не менее, — произнес Джордан, возвращая всех к более насущному вопросу, — судя по фреске Эдварда Келли, эта долина и есть то место, где ад вырвется на свободу.
Он вспомнил нарисованное озеро и темные тени, вырастающие из него.
Гуго едва заметно кивнул ему.
— Монахи говорили мне, что этот сад — перекресток добра и зла. По их словам, они были стражами этих врат.
— А что насчет трех камней? — спохватилась Эрин.
— По словам моих наставников, три самоцвета были наделены властью открывать и закрывать эти врата между мирами. Но по мере того как европейцы начали все ближе подходить к границам запретной территории и могли вот-вот обнаружить долину, монахи испугались, что окажутся недостаточно сильны, чтобы защитить эти камни. Поэтому они отдали мне два из трех самоцветов, чтобы я по отдельности укрыл их во внешнем мире.
— Другими словами, — перевел Джордан, — не храните все яйца в одной корзине.
— Нестареющая мудрость, — согласился Гуго.
— Но почему вы отдали столь могущественный артефакт Джону Ди? — спросила Элизабет.
— Если оглянуться на прошлое, это было глупое решение, — со вздохом признал де Пейн. — Когда из пепла Темных Веков восстал мир научных исследований — когда алхимия начала становиться химией и физикой, — я решил, что смогу сам побольше узнать об этих камнях.
Джордан вспомнил, что недавно в такую же ловушку попал кардинал Бернард, решив изучить капли Люциферовой крови. Неудивительно, что эти две личности некогда были лучшими друзьями. У них было много общего.
— Джон Ди был хорошим и мудрым человеком, — продолжал Гуго. — Я думал, что он использует этот камень для обуздания зла, каплю за каплей собирая его в узилище. Но я и понятия не имел, к чему это приведет. После смерти Ди я пытался вернуть себе камень, но жадность вынудила Эдварда Келли продать его, и я потерял след самоцвета.
— Итак, наша цель — взять ваш камень и тот, что лежит у Джордана в кармане, и отвезти их обратно в ту долину, — подвела итог Эрин. — Где монахи по-прежнему хранят третий. Но зачем?
— Я знаю только то, что уже сказал вам, — ответил Гуго. — Возможно, монахам известно больше.
— И не забывайте, — напомнил всем Джордан, оглядываясь на окна и с удовлетворением отмечая, что солнечный свет все еще сияет над водопадом, — что не одни мы ищем эти камни.
Легион все еще пребывал в этом мире.
— Но какое дело до них этому демону? — спросила София. — Что он хочет сделать?
Лицо Руна было угрюмым.
— Вероятно, он хочет посредством этих камней открыть врата в долине Цум и выпустить силы Преисподней в наш мир, освободив при этом Люцифера.
Эрин кивнула.
— И очевидно, что наш долг — воспользоваться теми же самыми камнями, дабы найти способ удержать орду демонов там, где она заточена, и снова запечатать ход в Преисподнюю.
— Звучит достаточно просто, — с наигранной бравадой заметил Джордан. — Но конечно, сначала нам нужен камень, который Гуго прячет где-то здесь.
Отшельник широко развел руками.
— Вы вольны искать этот камень в моей церкви.
— Если Эрин прошла испытание, — спросила Элизабет, гневно сверкая глазами, — то почему бы просто не отдать ей камень?
— Она должна найти его сама.
Джордан посмотрел на Эрин.
— Прости, милая, похоже, настало время для второй части экзамена. Так что доставай свой карандаш номер два и приступай. — Он взглянул через окно на небо, озаренное лучами клонящегося к закату солнца, отчетливо понимая, что у них остался примерно час светлого времени.
«Лучше тебе поторопиться».
18 часов 04 минуты
Эрин хмуро смотрело на Гуго де Пейна.
«Неудивительно, что он и Бернард были такими хорошими друзьями».
Оба были мастерами скрытности и манипулирования.
Но она приняла вызов.
— Позвольте угадать. Аква, камень Воды, все еще находится у озера, где живут монахи. И это означает, что вы храните Сангвис, самоцвет Крови. Вполне осмысленно, что монахи отдали именно этот камень вам, сангвинисту.
— Этот камень вовсе не предназначался мне, — ответил Гуго. — Вы должны разгадать загадку, чтобы забрать камень, принадлежащий вам.
«Принадлежащий мне? Что это значит?»
Грейнджер на некоторое время отбросила эту мысль и повернулась, чтобы окинуть взглядом церковь. Если Гуго спрятал камень где-то здесь, это должно быть место, имеющее особое значение.
— Сангвис... кровь... — пробормотала она почти беззвучно.
Рун смотрел на Эрин, и его пальцы бессознательно тянулись к его нагрудному кресту. Распятие покоилось над его безмолвным сердцем, серебро обжигало его кожу, и эта боль должна была вечно напоминать ему о его обетах перед Христом и Церковью. Эрин на мгновение задержала взгляд на перевязанной культе Руна.