– Снежок, я…
– А ты нападаешь на моих людей. Моих! – проорал главарь бандитов, брызжа слюной. – На моей земле!
Смычок молчал. Он боялся, что если начнет говорить, то всем в вагончике будет места мало. Расправиться со Снежком и свиноподобным Маргарином – раз плюнуть. Но тогда остальные, те, кто снаружи, в момент отправят его к праотцам, стоит только выйти. А ведь в Искитиме его ждет Вера. Она не знает, где папа, но он – все еще ее единственная надежда.
И потому надо быть умней. Прояви терпение, сталкер.
Все было бы куда проще, если бы мертвенно-бледное лицо Гены не всплывало в памяти так часто.
– Убирайся прочь, – процедил Боря. – Забирай свои вещи и проваливай немедленно, пока я не передумал!
– Я это ценю, – сухо отозвался Смычок и, развернувшись, устремился к выходу из вагончика мимо Маргарина, нервно жующего губу.
Слухи, конечно же, расползлись в момент. Едва Костя вошел в спальный вагончик, все взгляды обратились к нему. Демонстративно не обращая внимания на эту концентрированную ненависть, Смычок прошел к Мухиной койке и вытащил вещмешок из наволочки. Замер на миг. Потом еще раз взвесил его в руке.
Гады. По ходу, стырили что-то. Рюкзак явно тяжелей был, он хорошо это помнил – старая привычка.
Сталкер медленно повернулся к сборищу головорезов, окинул взглядом вагончик и сказал:
– Верните что взяли. Прошу по-хорошему.
Тихие гнусные смешки со всех сторон. Ощущение, что оказался в стае шакалов – отвратных, подлых тварей, которые питаются не свежим мясом, добытым в бою, а легкодоступной падалью.
– Да на хер ты нужен, у тебя чо-то брать! – явно ища одобрения среди дружков, хохотнул один, лысый и щербатый.
Братки не подвели – поддержали его нестройным смехом и улюлюканьем.
Смычок молча смотрел на это отвратное сборище. Взгляд его блуждал по толпе до тех пор, пока не остановился на одном бандюке. Исписанный татуировками от пупка до подбородка, он был единственным, кто не смеялся – лишь сидел, хмуро взирая на Костю исподлобья.
Наверняка этот и стибрил, подумал Смычок.
Ублюдок сидел у самого прохода, на верхнем ярусе, облокотившись на спинку.
– Как знаете, – хмуро произнес Костя и, закинув вещмешок за спину, побрел к выходу из вагончика.
Гиены снова стали переглядываться, шутить и хохотать в пудовые кулаки – ни дать ни взять школьная продленка, где собирают всю шушеру с потока.
Проходя мимо татуированного, Смычок внезапно ухватил его за руку и, взметнув ее вверх, обрушил на спинку кровати. Раздался хруст. Татуированный, выпучив глаза, завопил:
– Сука!
Однако Смычок и не думал заканчивать потеху так скоро.
Не выпуская из рук запястье ублюдка, он пнул в коленку метнувшегося к нему отморозка, а потом рывком сбросил свою жертву на пол.
Защелкали складные ножи.
Эти характерные звуки слегка отрезвили сталкера. Оставив стонущего бандита в покое, он попятился к выходу. Очередного храбреца, решившего напасть, Смычок ударил ребром ладони в кадык. Обеими руками схватившись за горло, бандит потерял равновесие и плюхнулся на ближайшую кровать, подмяв под себя товарища, уже сидящего с заточкой наготове.
Однако бандитов в казарме было почти два десятка, а он – один, и потому внезапное появление Маргарина воспринималось как подарок судьбы.
– Чо здесь происходит? – первым делом спросил щекастый, хмуро покосившись на сталкера, а потом обратившись к своим.
– Опять, падла, руки распускает! – возмутился тот самый, лысый и щербатый, тыча пальцем в Костину сторону.
– Мы его положим ща, не мешай, – утерев нос тыльной стороной ладони, сказал верзила с заточкой.
– Э, нет, братва! – Маргарин встал между Смычком и оголтелой толпой. – Снежок ясно дал понять, что он должен уйти на своих двоих.
Разочарованные вздохи, явное недовольство и еще больше ненависти в каждом взгляде.
– Чо за на хер, братан? – снова подал голос щербатый. – Он с нами по-скотски, а мы с ним по-людски, как последние терпилы?
– Это приказ босса, – грустно и чуть виновато улыбнулся Маргарин. – Будь моя воля, я б его давно пристрелил.
– Да чо ж за хрень… – качая головой, пробормотал здоровяк с заточкой.
– Пошел на хер отсюда, Смычок, – повернувшись к сталкеру, процедил щекастый. – И больше не возвращайся. В следующий раз будем сначала стрелять, а потом спрашивать. И плевать, что потом скажет босс.
И Костя съел это. Потому что их было много, а в Искитиме ждала Вера.
* * *
Бродить по Зоне ночью было на самом деле немногим опасней, чем днем. Главная и, пожалуй, единственная реальная причина, по которой сталкеры остерегались ночных переходов, – темнота. То, что днем приметишь издали, ночью порой просто не разглядишь. А если фонарем светить во все стороны, можно, во-первых, привлечь ненужное внимание какой-нибудь твари, а во-вторых, батарею разрядить. Да и не везде в Зоне, честно сказать, даже банальные фонари работают…
Покинув лагерь бандитов, Смычок решил не останавливаться на привал сразу за ближайшим пригорком, опасаясь, что затаившие обиду быки могут его навестить. Он ведь, получается, двоих покалечил, а сам целехонький – где справедливость?
Однако чем дальше Костя уходил от плантации, тем чаще и больше думал о Гене. Ну какого ж черта ты, дуралей этакий, в Зону поперся? Хотел всем доказать, что не хуже отца? Но кому нужны были эти доказательства? Матери, которая вслед за мужем потеряла единственного сына? Сколько сил, времени она на тебя потратила, двадцать лет в тебя душу вкладывала, а ты все мечтал, как папа, разгуливать по Зоне, одной рукой артефакты собирая, а второй от аномалий отмахиваясь…
Смычок остановился, зажмурился. Нет, в таком состоянии идти опасно. Зоне только дай шанс – сожрет с потрохами. Огляделся по сторонам в поисках укромного места, где хотя бы до рассвета спрятаться можно. Приглянулся ему небольшой холмик у подножия раскидистого вяза. Швырнул гайку – вроде бы нет реакции. Уже шагая к вязу, перебирал в голове варианты – не встречал ли прежде в подобной местности скрытую аномалию, которую гайкой не выявить? Не припомнив, с явным облегчением опустился на землю и прислонился спиной к дереву.
«А ведь тут и моя вина немалая, – подумал Костя внезапно. – Не предусмотрел, что Генка в Зону за мной увяжется, не предвидел…»
Или же он совершил ошибку еще раньше?
Ну да, получается. По морде Косого понятно было – стрелял он не в обычного беглеца, а именно в Зайца, узнал, потому и выстрелил. А все отговорки насчет «думал, уйдет» – это так, для Маргарина, для Снежка, но не для Смычка. Не надо было Косте в ту драку вмешиваться…
Но разве мог он иначе? Разве мог пройти мимо двух верзил, вышибающих дух из лежащего на асфальте тщедушного мужичка? Ясно же, что бедолага и так готов им последнюю рубаху отдать, но они все равно бьют – самоутверждаются, гады, продолжают глумиться, теша свое треклятое эго…