– Не горячись, – остудил пыл Мишки Дмитрий. – Она Юльке рассказала, чтобы та у меня совета спросила. Нашла советчика, – ухмыльнулся Сечин. – Хоть у меня – тьфу-тьфу, все четко, совет дать могу. В прошлом году отдыхал с одним докторишкой, практикующим в области «поломанных кранов». Я к нему не обращался, но, говорят, чудеса творит Айболит. После его назначений у мертвого стоит так, что крышку гроба не закрыть!
Мишка невесело усмехнулся. Скорее из-за образа, влезшего в голову. Ему на миг представился морг. На каталках в два ряда лежали покойники, накрытые простынями. И у всех в области паха возвышался холмик. У всех. Кроме одного. Мишка знал, кто это и что у него не только отсутствует холмик, но и постепенно появляется ямка в паху. Это он, и это его нынешнее положение. Но упоминание доктора – спеца по добротному стояку – вселило в него надежды. А вдруг!
«Тварь!» – мысленно выругал Людку Конев и пошел попрощаться с Юлей – женой Димы. Оставаться не было никакого желания. После того, что ему сказал на балконе хозяин квартиры, казалось, что теперь все знают о его слабости. Проходя мимо танцующей пары, Мишка обратил внимание на их движения. Танец все еще находился в рамках приличия, слегка расширенных изрядной порцией спиртного. Но еще немного медленных композиций, и он плавным па перейдет в разряд приватных. Заметив приближающегося Конева, мужчина, повисший на своей партнерше после очередного выпада, грозящего танцорам вывихами тазобедренных суставов, улыбнулся и, сжав массивную ягодицу партнерши, подмигнул ему. Девица взвизгнула. Мишка захотел их убить. Всех. А потом сходить к доктору, вернуться сюда и трахнуть их всех. Если Айболит, конечно, поможет.
А он помог.
«Клиника-групп» находилась у метро «Текстильщики». Конев нашел ее сразу. Несмотря на предварительный звонок и радушность ответившего, Мишка идти боялся. Совсем некстати ему вдруг вспомнились всевозможные скетчи о докторах, лечащих недуги, которые в самих себе даже и не замечают. Логопед-заика или жирный диетолог. Он очень надеялся, что ему сейчас не придется разговаривать с жизнерадостным импотентом.
Его доктор не был импотентом. Это он понял, едва ступив в приемную. Дверь кабинета была заперта, а за ней кричали. Мишка знал этот крик. Крикунье было хорошо.
Конев улыбнулся и сел в кресло у двери. Приемная была пуста, даже за полукруглым ресепшеном никто не сидел. Нетрудно догадаться – кто там кого.
Когда девушка за стеной вскрикнула на пике оргазма, Мишка вдруг погрустнел. А ведь это еще один камень в его огород. Людка никогда не кричала. Ни Людка, ни одна другая девушка со студенческих времен и по сей день не издала ни единого звука под ним. Будто на протяжении всей его жизни судьба подбрасывала ему бойцов партизанского отряда…
Сука Людка! Лучше б она с Юлькой молчала как партизан. Хотя что ни делается – все к лучшему. Если б она не сказала Юльке о его проблеме, он вряд ли бы пошел к врачу сам. Попробовал бы «Виагру» или еще какую хрень, но обошелся бы без рекомендаций профи по «сломанным краникам».
Щелкнул замок. Миша дернулся и схватил первый попавшийся журнал со стола. Лицо зарделось, будто его застали за подглядыванием в кабинке для переодеваний на пляже. Вышла красивая девушка, окинула уставшим взглядом приемную, потом безразлично посмотрела на Конева и, приоткрыв дверь в кабинет, крикнула:
– Петр Яковлевич, тут пациент вас дожидается.
– Пусть войдет.
Мишу посетила странная мысль (атмосфера для подобных мыслей была более чем подходящая) – а что, если здесь все завязано на той же стимуляции простаты? Только вместо пальца у пациента в заднице… Да нет! Чушь.
– Мужчина, – услышал он голос молоденькой медсестры. – Вы собираетесь заходить?
Конев растерянно кивнул и шагнул в кабинет. Он приготовился услышать щелчок закрываемого замка. Миша даже зажмурился.
– Вы от Дмитрия?
Миша кивнул и открыл один глаз. Не увидев ничего подозрительного, открыл второй и шагнул вперед.
– Присаживайтесь, – доктор показал на кресло у стола.
Конев сел и посмотрел на врача.
– Я вас слушаю, – произнес доктор и снова принялся рассматривать что-то у себя на столе.
– Я… – начал Миша, но как продолжить, не знал. Импотент? Похоже на то, но признаваться в этом не хотелось. Ни в шестьдесят, ни в сорок пять, ни тем более в тридцать шесть.
– Вы, – подсказал Петр Яковлевич и поднял взгляд на пациента. – Вы что?
– Меня перестали возбуждать женщины, – прошептал Миша, опасаясь, что его услышит еще кто-нибудь, кроме врача.
– Ну что ж… А посмотрите вот на эту цыпочку.
Доктор передал Михаилу журнал. Все то время, что Конев пытался выдавить из себя свою проблему, Петр Яковлевич рассматривал сраный глянцевый журнал с голыми моделями. Несмотря на внутренний протест и возмущение, Миша журнал взял. Всмотрелся в полушария грудей – гладкие формы, плавные линии. Размер четвертый, наверное. Но размер здесь не главное. В чашечки бюстгальтера можно впихнуть что угодно. Людка, насколько он знал, носила четверочку, но то были сиськи, а тут бюст. От этого сравнения ему стало еще горче. Людка в его недуге не виновата. Если у него и от такой красоты не зашевелилось, то что говорить о другой, не столь приглядной картинке. Он продолжил изучение тела с бронзовым отливом. Под грудью на левом боку расползлась витиеватая тату. Это могло возбудить, но Мишка не почувствовал ничего.
Девушка стояла, расставив ноги. Одной рукой держалась за край стола, а другой прикрывала промежность. Миниатюрная ладонь лежала на безволосом лобке. На мгновение ему показалось, что он чувствует кончиками пальцев гладкую кожу. Он был уверен, что там, под ладонью, нет ни одного «пенька», ни одного миниатюрного волоска. Людкину «мочалку», например, не спрятать и обеими руками. И снова своими воспоминаниями о бывшей он пнул себя под зад. Людка ни при чем. Дело в его приборе.
– Ну. И что скажете? – голос Петра Яковлевича заставил Мишу оторваться от гладкой кожи глянцевой красавицы.
– Мило, – пересохшими губами произнес Конев.
Глупее и не скажешь. Словно говорил он не о сексуальной девице, а о девочке с косичками, держащей на руках пушистого котенка.
– Даже так? – спросил доктор. – Плохо дело, – добавил он, будто озвучивал диагноз неизлечимому больному.
Пациент приходит к врачу с надеждой, поэтому он не должен услышать «плохо дело» или «вы скоро умрете». Вашу маму! Я ведь и пришел к вам, чтобы дело было хорошо, и умер я не скоро. Внутри все кипело, но надежда осталась, и только поэтому Михаил пожал плечами и тихо произнес:
– Выходит, что так.
Петр Яковлевич протянул руку и забрал журнал.
– Не беспокой напрасно девок, не затевай зазря пустого… Не назначай им встреч на девять, коль у тебя на полшестого!
Надежда улетучилась совсем. Коневу хотелось заплакать от обиды. Как мальчишке заплакать и убежать из кабинета, хлопнув дверью.