Последний раз я говорила с Мэлом лет пять назад. Да, точно, пять лет назад, через полгода после свадьбы Корди.
Я приехала в Лондон на поезде и обманом проникла в кабинет Мэла, сказав секретарше, что меня зовут Корделия. Я думала, что Мэл просияет, когда я войду в его кабинет, но что бы Мэл ни чувствовал, он скрыл это за маской настороженности. Наверное, он боялся, что я опять разрыдаюсь. Или опять начну его умолять.
— А я удивился, чего это Корди решила зайти ко мне на работу, — сказал он, вставая. — Присаживайся.
На длинном шкафчике для бумаг под закрытым жалюзи окном стоял ряд фотографий в рамочках: его жена в подвенечном платье; Виктория и ее муж на их свадьбе; Корди и Джек на их свадьбе; тетя Мер, мама, папа и Корди перед украшенной к Рождеству елкой в доме моих родителей. Там не было его фотографий, не было моих фотографий и, конечно, не было фотографий Лео.
— Пожалуйста, перестань давать мне деньги, — мягко сказала я, усаживаясь в кресло напротив его стола.
Я пришла поговорить с Мэлом, потому что после свадьбы Корди каждый месяц мне на счет начали приходить деньги. Я пересылала их обратно, но через месяц та же сумма — и новый платеж — оказывались на моем банковском счету. Я хотела увидеться с Мэлом, хотела, чтобы он посмотрел мне в глаза и понял, что я настроена серьезно.
— Это для… — Мэл осекся. Он не мог произнести имя ребенка.
Мэл уставился на плетеный горшок с ручками, стоявший на левом углу стола.
— Если ты хочешь внести свой вклад в воспитание Лео, создай для него банковский счет, чтобы мальчик мог снять оттуда деньги, когда ему исполнится восемнадцать. Купи ему ценные бумаги. Закопай деньги и пришли ему карту сокровищ. Мне все равно. Главное, перестань давать их мне.
— Ты могла бы откладывать деньги для него, — сказал Мэл, глядя на горшок.
Я посмотрела на ряд фотографий, думая о том, как легко ему было вычеркнуть меня из своей жизни. Я предполагала, что раньше и моя фотография стояла среди других. Но теперь уже нет. Я стерта из его жизни. Стерта и забыта.
Тишина заставила Мэла поднять голову и посмотреть на меня. Проверить, здесь ли я.
— Пожалуйста, перестань давать мне деньги, — все тем же спокойным голосом сказала я. — Я не хочу финансово зависеть от тебя. Я не хочу, чтобы Лео финансово зависел от тебя. По крайней мере, пока он маленький и не может принимать решения сам. Раз ты этого хотел, то теперь не вмешивайся.
— Хорошо.
— Спасибо.
Наши взгляды встретились, и воспоминания о проведенных вместе с Мэлом мгновениях вспыхнули в моем сознании. В основном эти воспоминания были связаны со смехом. Как мы смеялись вместе! Мы хохотали, мы заливались смехом, мы хватались друг за друга, чтобы не упасть от смеха.
Вот что мы потеряли. Не только друг друга. Но и смех. Я больше ни с кем так не смеялась, как с Мэлом. Иногда Лео смешил меня, а я смешила его, но мы еще не дошли до того, чтобы одного взгляда, одного напоминания о старой шутке хватило бы, чтобы мы расхохотались.
Я улыбнулась, вспомнив, как мама отчитывала нас за то, что мы слишком громко смеялись, особенно ночью, когда мешали родителям спать. Тогда папа приходил к нам в комнату — мы часто болтали ночь напролет, и очередной взрыв смеха будил родителей. Папа приходил и говорил, чтобы мы засыпали, «иначе…».
Уголки моего рта дернулись вверх. Я готова была рассмеяться и видела, как затряслись от едва сдерживаемого смеха плечи Мэла.
Но тут я вспомнила его лицо в тот момент, когда он сказал, что больше не хочет меня видеть. Это было как удар в живот. Удар, от которого перехватывает дыхание.
Я отвернулась и встала, не глядя на Мэла.
— Спасибо за понимание, — прошептала я.
— У тебя есть… его снимки? — спросил Мэл, когда я подошла к двери. — Не навсегда, ничего такого. Просто посмотреть.
Видит Бог, я постоянно показывала всем фотографии Лео. Они всегда были при мне, в моем бумажнике. Но я не хотела показывать их Мэлу.
Я покачала головой и ушла, так и не объяснив Мэлу, что я не злюсь, не наказываю его. Я защищала его.
Я не хотела, чтобы он мучился, глядя, как изменился Лео за эти полгода, что прошли со свадьбы Корди.
Мэл решил, что не будет видеться с Лео. И каким бы сложным ни было это решение, он должен был его придерживаться…
«Ладно, вылезай из машины, Нова», — сказала я себе.
«Нет, — ответил упрямый голосок в моей голове. — Не хочу. Хочу домой».
Я здесь, потому что тетя Мер права.
После разговора со мной она вернулась к маме, папе и Корди, сказав, что расскажет им обо всем. Тогда они поймут, почему я хранила все в тайне. Только благодаря этому мне удалось вырваться из безысходности.
Я считала, что ничего не должна Мэлу.
Когда он бросил меня, то сказал — и доказал! — что не хочет иметь со мной ничего общего. Что то, что происходит со мной и ребенком, которого я вынашиваю, его не касается. Ему не нужно знать, что происходит сейчас, потому что он и раньше ничего не хотел знать. Вот и все.
Но я постаралась посмотреть на ситуацию под другим углом. Мэл заботится о Лео. То, что он хотел обеспечить сына, уже о чем-то говорит. И потом, когда родился Лео и я собралась зарегистрировать его, то отправила Мэлу сообщение с адресом и указанием времени, когда буду на месте.
Мэл пришел. Мы не разговаривали друг с другом, даже не поздоровались. Мы сидели и ждали, пока нашему сыну выпишут документы, а потом разошлись, не попрощавшись. Все время, пока мы были там, я видела, как Мэл смотрит на Лео. Он не сводил с малыша взгляда. Я видела, как подрагивают его пальцы, словно Мэл хотел прикоснуться к своему сыну. Я поняла тогда, что он хочет взять ребенка на руки. Мэл думал, что я не заметила этого, но я видела, что как только он забрался в машину, то тут же поправил зеркало, чтобы видеть своего сына. Он внимательно рассматривал личико малыша, подмечая сходство и различие между ним и ребенком, которого только что назвали в его честь.
Я знала, что после этого Мэл впадет в ступор. Он будет сидеть в машине, глядя в никуда и думая о том, правильно ли поступил. Мэл о чем-то договорился с женой, дал ей слово, что ни меня, ни его сына в их жизни не будет, но это не означало, что он сам этого хотел.
Тетя Мер была права, нужно рассказать ему. Возможно, сейчас он захочет увидеть Лео. И неважно, что я чувствую. Важно поступить правильно.
Я оставила маму, Корди, тетю Мер и папу посидеть с Лео. Последние два дня они были очень замкнутыми, словно не знали, как вести себя теперь, когда правда открылась. Даже Корди, которая наверняка хотела задать мне миллион вопросов, и та держала язык за зубами.
Они хотят узнать, отдала бы я своего ребенка. Их ребенка. Потому что Лео не только мой. Он принадлежит и моей семье тоже. Конечно, он все равно был бы частью семьи, но не так.