— Это правда, что ваши оперативники пользуются специальными пулями? С выпиленными крестиками.
— Правда.
— Это как-то связано… с верой в Бога?
— Отчасти, — ответил Платон Багратович. — Среди наших оперативников есть по-настоящему верующие люди. Для них крест — это символ, значение которого ты знаешь сама. А если обойтись без мистики, то крестообразный распил превращает обычную пулю в разрывную. — Платон Багратович посмотрел на часы. — Ну, а теперь откинься на спинку кресла и попытайся расслабиться. Понимаю, что в данных условиях сделать это будет непросто…
— Может, включить ей расслабляющую музыку? — предложил Жгут.
— Думаю, обойдемся и так. — Платон Багратович положил ладонь Насте на лоб. — Закрой глаза.
Она послушно закрыла глаза.
Ладонь у шефа Бюро была теплая, сухая и твердая. Настя поймала себя на том, что его прикосновение ей приятно.
— Расслабьтесь, — услышала она ровный, властный голос Платона. — Думайте о чем-нибудь приятном.
«Расслабишься тут», — подумала Настя. Однако вопреки ожиданию расслабиться получилось сразу же. Она представила себе лицо Платона, его темно-карие, мерцающие теплым светом глаза… Сейчас он смотрит этими глазами на нее.
«Интересно, я ему нравлюсь? — яркой искоркой пронеслась в ее расслабляющемся сознании мысль. — Я бы хотела».
Настя улыбнулась.
Не прошло и нескольких секунд, как ее охватила легкая, приятная дрема. Где-то в отдалении зазвучала тихая музыка, и сквозь эту музыку пробивались негромкие голоса.
— Странная аура.
— И я о том же, шеф.
— Но потенциал действительно высок. И он очень неровный. То поднимается до пика, а то опускается до среднего уровня и даже ниже.
— Да, необычно. Как думаете, что у нее за способность?
Пауза. А затем приглушенное:
— Что-то, связанное с психомоторикой. Но все очень неотчетливо…
Потом Настя нырнула в сон, но усилием воли снова выбралась на его поверхность. И услышала тихие отдаленные слова, которые заставили ее сквозь полудрему улыбнуться.
— Она вам нравится. Верно, шеф?
— Что ты имеешь в виду?
— Я вижу, как вы на нее смотрите.
— И как же?
— Как одинокий мужчина смотрит на красивую девушку.
— Глупости. Я гожусь ей в отцы.
— И все же была какая-то «искра», верно? Я в этих делах наблюдательный.
— Володя, закрыл бы ты рот.
— Молчу, шеф, молчу, — посмеиваясь, отозвался Жгут.
«Интересно, это сон или я слышу эти слова на самом деле?» — подумала Настя.
Потом что-то тихо заиграло, какая-то музыка, приятная, монотонная, успокаивающая. Голос Платона Багратовича превратился в негромкий гул, а дальше Настя снова разобрала слова.
— Володя, нам срочно нужно ехать. В парке на Вернадского два экса заставили отдыхающих наброситься друг на друга. Кажется, там поножовщина.
— А что с девочкой?
— Она просто поспит до нашего возвращения. Укрой ее пледом.
— Да, шеф. Нужно взять с собой…
Окончания фразы Настя не расслышала. Голоса Жгута и шефа стали уплывать, делаться невнятными и тихими, как далекий плеск волн. Потом они умолкли совсем.
Теплая река подхватила Настю и понесла по своим волнам, и девушка погрузилась в черный, глубокий сон без сновидений.
4
Проснулась она внезапно. И тут же почувствовала непонятную тревогу. Потерла пальцами глаза, огляделась. В кабинете, кроме нее, никого не было. Ноги были накрыты пледом. Потянуло сквозняком, и Настя поежилась.
Она откинула плед, собираясь встать, и тут откуда-то из-за стены донесся женский крик. Настя замерла. По спине у нее пробежал холодок. Новая волна сквозняка заставила передернуть плечами, и на этот раз холодное дыхание, коснувшееся ее кожи, проникло глубже и пробрало до самых костей.
Крик повторился, но на этот раз прозвучал глухо и сдавленно, словно кто-то пытался заткнуть кричащей рот.
Настя почему-то сразу подумала о полногрудой Зиночке из приемной. Не зная, что предпринять, она встала с кресла и на цыпочках подошла к двери. До ее ушей донесся какой-то шум. Настя осторожно выглянула в коридор. Там было пусто, но как-то странно пусто. Мелькали бледные, едва заметные тени. Блики света попеременно падали на ровно освещенные стены, словно под потолком раскачивался невидимый фонарь. К ее горлу подкатил комок тошноты. Грудь сжал страх.
И снова послышался приглушенный шум. Настя вышла в коридор и направилась на этот шум. Метров через пять остановилась. Шум был совсем рядом. Настя потянулась было к ближайшей двери, но вдруг неведомая сила подхватила ее и швырнула на пол.
Настя открыла глаза, приподнялась и с изумлением поняла, что находится уже не в коридоре, а в том самом офисе, где стоит дефинитор. Но теперь тут творилось черт знает что. Пластиковые перегородки были смяты и повалены. Столы, компьютеры и офисные шкафы валялись на полу. В воздухе летали бумаги и папки.
Она увидела секретаршу Зину. Та сидела на полу у стены с бледным лицом и размазанной по щекам тушью.
— Зина! — дрогнувшим голосом позвала Настя.
Секретарша Зина вздрогнула и посмотрела куда-то сквозь нее. А потом что-то тихо и торопливо пробормотала. Настя поняла, что женщина не в себе от ужаса, протянула руку к ее плечу.
— Зина, успокойся. Скажи, что произошло?
От прикосновения секретарша вздрогнула, как от удара, оно явно вывело ее из транса.
Зина направила взгляд мимо Насти, и в ее голубых глазах плеснулся страх, заставив их потемнеть. Настя обернулась и увидела Валю. Та тоже сидела на полу, но под прикрытием перевернутого стола, в руках она сжимала пистолет.
— Что происходит? — растерянно спросила Настя.
Валя всхлипнула:
— Платона и Жгута нет. В парке на Вернадского был всего лишь отвлекающий маневр. Они нас… Они нас перехитрили.
Справа от Насти что-то шевельнулось, она услышала шорох и увидела, как Валя вскинула пистолет. Прежде чем обернуться, Настя отчетливо ощутила чужое враждебное вторжение в свой разум.
ПОДЧИНИСЬ!
Она повернула голову и увидела перед собой невысокого человека с непроницаемо-черными глазами. Он смотрел на Валю, но каким-то образом Настя чувствовала его взгляд и на себе.
— Брось пистолет, девочка, — спокойно и негромко произнес мужчина.
— Убирайся… — тихо, с усилием сказала Валя. — Я… буду стрелять.
— Брось пистолет, — повторил мужчина.
Боковым зрением Настя увидела, как пистолет дрогнул в руках Вали, а потом стал опускаться. В голове у Насти сильно зашумело, в глазах помутилось, и она почувствовала, как что-то теплое и влажное коснулось ее верхней губы.