– Скажи мне скорее, Элиза, кто он: мальчик или девочка?!

– Мальчик! – хором ответили директор тюрьмы, средний начальник и два надзирателя.

– О, небо смилостивилось надо мною! – возопил Микеле, вздернув руки вверх. – Значит, дошли до неба мои молитвы! Значит, я, грешник, еще могу стать достойным человеком.

– Наш малютка будет… будет… – Пока Мальвина решала, как закончить фразу, Микеле ее опередил:

– На кого похоже наше дитя?

– На тебя! На тебя! – радостно воскликнула Мальвина, хотя, взглянув на «отца», радоваться по этому поводу было бы странно.

– Как ты назвала его, Элиза?

– Как мы и договаривались, – удивилась Мальвина. – Микеле. Он будет вторым Микеле.

– О радость! – снова возопил Микеле. – Небо смилостивилось надо мною!

По его щекам поползли слезы. Мерзавец плакал по-настоящему. Это настолько удивило Мальвину, что она повернулась ко мне и что-то пролепетала, как ей казалось, по-португальски.

Пока я соображал, как это перевести, Мальвина заговорила уже на понятном языке. И я переводил:

– Микеле, ты должен слушаться своих начальников. Это замечательные люди, они хотят тебе добра. Мы все хотим, чтобы ты скорее вернулся в семью. Мы будем тебя ждать.

Я не знал, на сколько лет посадили Микеле, но, будучи в курсе, за что он отбывает срок, мог предположить, что воссоединиться со своей семьей «отец» сумеет только в следующем веке.

– Как тебя здесь кормят? Не нужно ли тебе чего? – заботливо спрашивала Мальвина.

Хитрый сицилиец развел руками:

– А много ли мне нужно?! Хлеб и вода. Я слишком много времени провел в чревоугодии, но вот сейчас понял цену простой пищи, предназначенной только для утоления голода.

– Может, тебе принести что-то? – не отставала Мальвина.

– Нет, нет! Самой лучшей наградой для меня будут воспоминания. Воспоминания о море, о пляже, где я впервые обнял тебя. О Элиза! Прости меня!

Мерзавец снова приготовился рыдать. Я с укоризной посмотрел на Мальвину: ей бы тоже самое время облиться слезами! Микеле продолжал вспоминать:

– И украинский ресторан в Монтрё, где в баре я сказал тебе, что хочу мальчика.

А вот это уже интересно! Это ответ.

Передав мне информацию, Микеле стал попроще. Он попросил навещать его почаще. Передал привет какой-то Джулии, которая «хоть и не любит его, но он к ней хорошо относится».

Скомкала эмоции и Мальвина.

А потом и директор тюрьмы сказал, что положенные двадцать минут истекли.

– Хоть еще минутку, – не очень настойчиво попросила Мальвина.

Микеле опустил голову и, не обернувшись, вышел.

Директор тюрьмы пригласил нас на кофе, но мы отказались.

– Моя сестра сегодня пережила так много, – объяснил я, – ей надо успокоиться.

Директор нас понял и пригласил еще раз навестить заключенного. Мы согласились.

– Завтра утром в Монтрё? – спросила меня Мальвина, когда мы вышли из тюрьмы.

– Непременно, – ответил я.

– Ты знаешь там украинский ресторан?

– Нет. Но совершенно уверен, что если таковой там есть, то он один.

* * *

На следующее утро такой же самолет, что и день назад, доставил нас в Женеву.

– В Эвиан или сразу в Монтрё? – спросила Мальвина.

– В Монтрё.

Мы добрались на такси до женевского вокзала Корнавен, откуда раз в час отправлялись поезда до Монтрё. Шел нудный швейцарский дождь. Поезд уже стоял на платформе и, закрыв зонты, мы прошли в вагон. В вагоне я принялся изучать справочник-гид «Мишлен – все гостиницы и рестораны Швейцарии». В Монтрё украинских ресторанов не значилось.

102. Банк, который нам нужен

Тем не менее украинский ресторан в Монтрё мы нашли быстро. Не какая-нибудь этническая забегаловка, а солидный ресторан на набережной.

– Можно говорить по-русски? – спросил я встречавшую нас даму.

– Конечно. Мы всякому гостю рады, – ответила она без акцента.

– Сначала мы хотели бы выпить что-нибудь в баре.

– Бар работает только вечером.

– Но нам бы хотелось перекинуться парой слов с барменом.

– С Мишей?

– Да, да.

– Он приходит значительно позже. Хотя… Кажется, только что был здесь. Я спрошу.

Она отошла на минуту и вернулась с официантом, высоким хлопцем средних лет в роскошной национальной одежде и с усами под Тараса Шевченко.

– Вы ищете Мишу? – спросил он.

– Да.

– Так вы разминулись с ним пятью минутами. Но вы найдете его на набережной. Он всегда после обеда гуляет там.

Вмешалась встречавшая нас дама:

– Даже если вы его не найдете, то погуляете по набережной. Вы знаете, какая она у нас? Просто самая лучшая в мире.

– Я слышал об этом. Но как я его узнаю?

– Вы знаете его фамилию?

– Нет.

– Таль. Он – Миша Таль. Гроссмейстера Таля вы должны знать. Так вот наш Миша похож на гроссмейстера: небольшого роста и хлипкий.

– И у него в руках большой зонт с черно-белыми полосками, – добавила дама. – Он болеет за какой-то итальянский клуб, и это цвета клуба.

«Прямо наваждение какое-то! – подумал я. – После Мишеля Платини Михаил Таль. Не иначе следующий будет Михель Шумахер!»

Однофамильца гроссмейстера мы узнали сразу. Он шел не спеша, размахивая большим черно-белым зонтом.

Мы обогнали его. Потом остановились. Начала Мальвина:

– Мы специально приехали из Бразилии, чтобы поговорить с вами.

Маленький человек застыл, смерил взглядом сначала Мальвину, потом меня и грустно изрек:

– Я еще не знаю, хорошо это или плохо. Но Бразилия очень далеко и, если вы действительно приехали оттуда, а не из Москвы, то, наверное, у вас есть основания для того, чтобы останавливать меня на набережной.

Он явно волновался, и я решил его успокоить:

– Нам срочно нужна ваша консультация. Только консультация. А остановили мы вас потому, что сами хотим подышать воздухом, полюбоваться вашей набережной.

– Тем более, что погода сегодня отличная, – продолжила Мальвина.

– Тогда давайте присядем, – предложил Миша. – Скамейки уже сухие.

Мы сели.

– Так что вам надо? Хотя сначала я хотел бы знать, кто вас ко мне прислал. Я не спрашиваю, кто вы такие, потому что вы не скажете. Да и, откровенно говоря, мне это неинтересно.