– От Базиля! – всплеснул руками Рикошет. – Па-па-па! Я очень уважаю господина Базиля. Он давно у меня не был. Но я надеюсь скоро его увидеть. Он всегда хвалил нашу кухню. Вы любите ливанскую кухню? Вы русский, как и Базиль? У меня много русских клиентов.
«Или он ничего не знает, и поэтому говорит обязательную в таких случаях ерунду, или это восточная проверка на терпение», – решил я.
А Рикошет не останавливался. Он говорил о том, как любит Советский Союз, как уважает русских, какая красивая Москва…
Начиная обалдевать от горячей лавы нескончаемых фраз, я улучил момент вставить слово:
– Вас никто не предупреждал? Вас должны были предупредить обо мне.
Рикошет снова засиял:
– О, как я был бы счастлив, если бы узнал, что вы еще не обедали!
Я неопределенно улыбнулся, теперь мою улыбку можно было истолковать и как «о да, еще не обедал» или как «увы, уже пообедал». К счастью, Рикошет тоже не утруждал себя расшифровкой улыбок. Вытащив из кармана атласный блокнотик и золотой карандаш, он по-метрдотельски наклонился к мне:
– Вы доверитесь моему вкусу? Или предпочтете выбрать сами?
– Я рад быть у вас в гостях. Но… К сожалению, через час я должен быть в другом месте.
– О, господин, господин…
– Моя фамилия Достоевский. Теодор Достоевский, – подсказал я.
– О, понял! Господин Достоевский – очень занятый человек! Сейчас я распоряжусь.
И исчез.
«Пошел связываться», – решил я.
Рикошета не было долго, но блюда приходили быстро. И, что приятно, всего помалу. Шурпа с бараниной, кускус с турецким горохом, мешуйя в рисе с карри и типичные алжирские мергезы, маленькие, острые. Вино тоже алжирское: белое «Ля Трапп» и красное «Кюве дю Президан». «Вот тебе и Ливан, – подумал я. – Не Ливан, а алжирский Баб эль Уэд».
Улыбающийся Рикошет появился, когда я допивал турецкий кофе.
– Господин Достоевский! Вас очень хочет видеть господин Плеко.
Вполне возможно, это и есть ниточка к Вальтеру. Иначе зачем бы Типографу отправлять меня сюда.
– Приятное совпадение. Я тоже хочу видеть господина Плеко.
Рикошет продолжал улыбаться.
– Это очень хорошо, господин Достоевский. Очень хорошо. – Он набрал воздух, потом покачал головой, карикатурно выдохнул и изрек: – Вы очень занятой человек, господин Достоевский. И господин Плеко знает, что вы очень заняты.
– Я чувствую, что мы найдем общий язык с господином Плеко.
– Но господина Плеко сейчас нет в городе.
– И что вы рекомендуете?
– Немного подождать.
– Что еще просил передать господин Плеко?
– Ничего. Ничего.
Рикошет продолжал улыбаться.
Я вернул его в суровую действительность:
– Однако я хотел бы встретиться с господином Плеко как можно быстрее.
Рикошет насторожился:
– Я прикажу принести еще кофе. – И двинулся к двери.
– Стойте, стойте, – испугался я. – Я хочу встретиться с господином Плеко завтра. На худой конец, послезавтра.
С легкостью Майи Плесецкой Рикошет развернулся и снова начал сиять.
– Сегодня четверг, – вслух размышлял я. – В пятницу ваш ресторан не работает.
– Работает, работает. Я – христианин, господин Достоевский. И не соблюдаю мусульманских обычаев. У нас в Ливане много христиан. Был ли когда-нибудь в Ливане господин Достоевский?
Федор Михайлович в Ливане не был.
– Ах, что за страна, господин Достоевский! Это такая страна…
– Я буду у вас завтра, – оборвал его я.
Рикошет перестал сиять и деловито уточнил:
– В это же время?
– Да.
– Для меня будет ни с чем не сравнимым счастьем снова увидеть вас.
Я встал.
– Где я могу расплатиться?
– О, я с вас возьму очень много, господин Достоевский, – воссиял Рикошет. – Дайте мне слово, господин Достоевский, что перед отъездом из Довиля вы снова придете ко мне в ресторан. Для меня это наивысшая оплата.
Я согласился. Они решили оплатить мне обед, значит, Типограф меня не обманул и начал выполнять задание.
Далее следовал обмен любезностями.
Я вышел из ресторана и отправился к себе в отель. Было уже темно. Ветер усилился и я встречал прохожих в плащах.
«Теперь спать», – подумал я, подходя к своему номеру.
Повернув ключ, я открыл дверь. И разом отпрянул.
В комнате горел свет.
Я немного постоял, соображая, входить или нет, потом осторожно, озираясь, вошел, осмотрелся. Никого. На столе – пустая бутылка воды, кровать смята, на полу фантик от конфеты… Человек, включивший свет, не счел нужным скрывать свое пребывание.
Я прислушался. Мне показалось, что в душе льется вода. Я на цыпочках подошел к ванной, приложил ухо к двери. Там действительно лилась вода.
Я поразмышлял с минуту, открывать дверь или нет. Но тут вода перестала литься. Стало тихо. Я ждал.
Наконец дверь начала медленно открываться. Я замер.
Дверь открылась. Передо мной стояла совершенно голая Лида.
– Здравствуй, мой дорогой.
Она жеманно чмокнула меня в щеку и, шлепая мокрыми ступнями по ковру, чинно прошествовала к холодильнику.
– Зд… здравствуй, дорогая, – от удивления я начал заикаться.
Лида открыла холодильник, вынула маленькую бутылку шампанского, такую же бутылку виски, банку минеральной воды. Вылила шампанское в бокал, поставила бокал на прикроватную тумбочку. В другой бокал налила виски, минеральную воду, протянула мне. Потом вытащила из холодильника две большие конфеты в красной фольге в виде сердечка, приложила одну между грудей, другую ниже.
– Я похожа на двойку червей?
– Ты похожа на голую червонную даму.
Особой привлекательности отсутствие исподнего Лиде не придавало, хотя, оценив ее взглядом, я не мог не признать, что, переквалифицируйся она из террористки в жрицу горизонтальной профессии, с голоду не померла бы.
Двойка червей тем временем провихляла к ночному столику, небрежно отхлебнула шампанского, вытащила из тумбочки блокнот с вензелем отеля, карандаш, написала что-то, вырвала лист и передала мне. Я прочел:
«Зачем ты ходил в «Ливан»?»
«Ага, мы играем в конспирацию, – сообразил я. – Хотя, может быть, это не так уж глупо».