– Не знаю... Но он, кажется, очень хороший... Помимо всяких его подвигов с этими бубликами и с револьвером, он просто трогательный какой-то... в отношении к Динке... И вообще, ему двенадцать лет. Это уже большой мальчик! Мне с ним, может быть, легче будет... Только надо как-то сразу взять правильный тон... – задумчиво сказала Марина.
Катя подняла на Олега измученные выплаканные глаза:
– Не знаю... Но мне кажется, что этот мальчик – новое осложнение в нашей жизни... Ведь если Костю вышлют, я поеду за ним... я не могу оставить его одного... А что будет здесь? Наши дети да еще этот мальчик... Марина не справится с четырьмя детьми...
– Ну в крайнем случае она отдаст его в пансион... Товарищи ведь ни на чем не настаивают, они, конечно, хотели бы поместить мальчика в семью, – сказал Олег.
– Ну, это все впереди, а сейчас надо мне повидать его... Ведь уже осень и холодно... Где он живет?
– Динка знает, конечно, пусть позовет его, когда ты будешь дома, – сказала Катя.
– А когда я буду дома? Завтра, наверное, опять задержусь... Динке пока ничего говорить не надо, а то она сейчас же передаст, и выйдет какая-нибудь ерунда...
– Да, это надо пока скрыть от нее, да и от других девочек тоже... Тут нужна Маринина подготовка, – улыбнулся Олег. Разговор снова вернулся к Косте.
– Конечно, он знает, что товарищи думают о нем, заботятся, хлопочут. Но каково ему в одиночной камере! – покачала головой Марина.
– Его посадили в одиночную? – страдальчески морща брови, спросила Катя.
Марина с огорчением посмотрела на нее:
– Катя, нам нужно еще много сил! А тебе особенно... Скрепи свое сердце, нельзя так поддаваться горю... Ты всегда была такая стойкая!
– Все разбилось, Марина... Впереди неизвестность... Если Костю сошлют... Ехать за ним? Оставить тебя, детей? – тихо сказала Катя.
– Да, оставить нас и ехать! Поскучаем, поплачем, будем писать друг другу... Но что же делать? Надо быть решительной, Катя! И главное, нельзя опускать голову!
Катя беспомощно, по-детски прижалась к плечу брата и закрыла глаза.
– Не ругай ее, – сказал Олег. – Мы с тобой уже многое пережили, а у нашей Катюшки это первое большое горе. Справится и она с ним... Но не сразу, постепенно... Да, Катюшка?
Катя кивнула головой и еще крепче уткнулась лицом в плечо брата. В комнате наступила тишина. Из детской было слышно сонное дыхание Мышки и Динки.
В последний день перед отплытием Ленька снова сбегал на пароход. Капитан встретил его приветливо, вызвал в каюту толстого пароходного кока и приказал временно взять мальчика к себе в помощники.
– Откорми его там хорошенько, Никифорович! Чтоб через две недели я не видел этих украшений! – сказал капитан, указывая на торчащие лопатки Леньки.
Круглолицый, румяный, как на картинке, кок подмигнул мальчику:
– Подправим! Это дело в наших руках!
Леньке показали койку, где он будет спать, выдали постельное белье, научили заправлять одеяло...
Обо всем этом, захлебываясь от восторга, мальчик рассказал Динке.
– И про тебя капитан спрашивал: «Чего, говорит, не пришла? Славная, говорит, у тебя подружка!» – с гордостью добавил он.
Пароход «Надежда» уже принял груз и готовился к отплытию в шесть часов вечера.
– Еще не скоро... Все матросы на берегу... Я Васю видел, он с артелью в чайной обедал... «Садись, говорит, с нами!» Но я только воблу купил и ушел... Давай сходим еще на баштан, я ребятам напоследок арбузов натаскаю! – предложил Ленька.
Они пошли на баштан. День был солнечный, над головой кружились белые пушинки, желтые и красные листья делали все вокруг нарядным, праздничным. В пожелтевшей траве доцветали поблекшие васильки и ромашки... Динка шла, крепко держась за руку своего товарища. Ленька был лихорадочно весел, все время вспоминал капитана, и оба они, не чувствуя приближающейся разлуки, болтали о пустяках...
– «Запад гаснет в дали бледно-розовой...» – бойко запевала Динка.
– «Небо звезды усеяли чистые...» – звонким мальчишеским голосом подтягивал Ленька и, прерывая себя, говорил: – Эх, и сапожки привезу тебе! Красные, с серебряными подковками... Сафьяновые!.. Вот поставь ногу на мою ладонь – я длину смеряю!
Он опустился на корточки, положил на траву руку с растопыренными пальцами. Динка поставила на его ладонь свою пыльную босую ногу и весело наказала:
– Самые красненькие привези!
– Что ни на есть красные! – подтвердил Ленька.
– И с подковками... – сказала Динка.
– Это уж обязательно! – кивнул головой Ленька. На баштане мальчишки встретили их весело, угостили лучшим арбузом. Трошка и Минька были тут же. Ребята уже знали от них, что Ленька теперь станет матросом, и обращались с ним почтительно.
– В кругосветное не пойдешь? – спрашивал рыжий веснушчатый Васька, подмигивая одним глазом.
– Может, и пойду... А сейчас в Казань плывем! – важно ответил Ленька, подтягивая свои залатанные штаны и подбрасывая вверх подаренный Динкой перламутровый ножичек.
– Это известно... Сначала в Казань, по Волге, а там, глядишь, и по океану, – соглашались ребята.
– А что, капитан твой по морде бьет аль нет? – спрашивал черненький мальчик, похожий на испуганную птицу.
– Ну да! Такого капитана по всей России поискать, так не сыщешь! Он своих матросов и пальцем не тронет! – хвастался Ленька.
– Ну а как внутри парохода? Машины и прочее... Глядел ты? – завистливо спрашивали мальчишки, которым никогда не удавалось пробраться внутрь парохода.
Ленька начал рассказывать; мальчишки слушали, раскрыв рты и вставляя свои замечания; а Динка, восседая среди них, молча с уважением глядела на Леньку... Трошка и Минька, чувствуя себя более близкими приятелями будущего матроса, старались держаться поближе к нему и Динке.
– Он пошел тот раз к капитану, а мы с пристани глядели... – вставлял Минька.
А Трошка, улыбаясь во всю ширь своего круглого румяного лица, указывал пальцем на Динку:
– Она тоже с им на пароход ходила...
Насладившись беседой о дальних и ближних плаваниях, припомнив вычитанные из книг и прослышанные где-то страшные истории про морских пиратов, мальчишки вспомнили про баштан.
– Хошь, чичас накрадем тебе арбузов на дорогу? – предложил Леньке веснушчатый паренек.
– Куда я на пароход с арбузами пойду! – усмехнулся Ленька.
– В плавание – да с арбузами! Сообразил тоже! – смеясь, подхватили мальчишки.
– Там он и так сыт будет. Матросский харч завсегда хороший, – сказал Минька.