Моя сестра сбежала по лестнице, зардевшаяся и в слезах. Что мне оставалось делать? Он наглый грубый болван, его уродливая челюсть, двигающаяся вверх и вниз. Ублюдок! Как он смеет!
Если бы мне удалось все хорошенько обдумать, то, может быть, я смог бы найти в произошедшем какой-то смысл.
Подъехал дилижанс. Добрались до города. Переоделись в гостинице. В восемь были в приемных комнатах.
Уверен, нищета наших залатанных, заштопанных и поношенных нарядов была вопиющей. Швейцары морщились, принимая наши пальто и накидки, а потом держались за них так осторожно, словно от них неприлично пахло.
Духота, толчея и запах свечей и ламп. Я видел герцога. Старый человек лет пятидесяти или шестидесяти. Он просто стоял на одном месте и улыбался, когда люди подходили к нему. Его можно было бы заменить на механическую куклу. Сожми руку, и рот откроется. В этой гнилозубой улыбке сквозит надменная гордость за тысячи акров земельных владений и сотни лет родословной.
И, конечно, в центре суетной толпы откровенно игнорировавшие нас Ллойды. Люси ядовито сверлила взглядом Мод, отхватившую самый дорогой приз в нашем краю.
Она вышла под руку с ним. Все улыбались и высказывали добрые пожелания. Курлыкающие голубки, начистив перышки, с глупыми улыбками прильнули друг к другу. Жених от нее не отходил. Я видел, как они подошли к герцогу, слышал, как разговаривали и улыбались. Счастливая парочка. Все собрание им завидовало и ненавидело их. Две маленькие гадюки Куэнс не могли оторвать глаз от парочки. Неподвижное лицо Энид, похожее на круглый блин. Ее безжизненные глаза просто впились в молодых.
А потом еще танцы. Скрежет и визг скрипок, завывание флейт и труб. Ослепительный свет сверху и вокруг, вонь горелого масла, смешанная с запахом духов и пота толпы.
Конечно же, первым танцем бал открыли обрученные. Из-за увечной ноги он едва мог сделать шаг и во время кадрили довольно улыбался собственной хромоте. Как бы я ему наподдал, если бы мог. Я бы позаботился, чтобы он никогда больше не танцевал. Я следил, не смотрят ли Мод и Евфимия друг на друга. Или глядит ли Боргойн на Эффи. Я не заметил никаких признаков того, что сестра и эти двое когда-либо знали друг друга. Хитро и коварно, но недостаточно искренне, чтобы обмануть меня.
Я ни в чем не виноват. Просто хотел принести маме и Эффи вина. Но когда подошел к столу с шампанским, то оказался рядом с этим болваном Тобиасом Боддингтоном. Он поприветствовал меня, словно старого друга. Но я с ним почти не разговаривал. Тупой, глупый недоучка и пьяница. Он постоянно подливал мне в бокал. Я понял, что он хотел сказать какую-то колкость. Иначе зачем бы ему со мной говорить?
Тогда все и случилось: он был расстроен, узнав про моего отца. Его притворное сочувствие было еще хуже, чем откровенные оскорбления. Теперь меня жалеет такое ничтожество, человек с такими возможностями, которые он упустил?
Он от меня не отставал, постоянно хватал за руку и говорил:
– Вот что я тебе скажу, старина, недавно слышал ужасно интересную историю.
Все его истории были о людях, таких же тупых и бесполезных, как он. Потом Боддингтон рассказал мне длинный запутанный случай, как его недавно провели на собачьих боях. Речь шла про подтасовку результатов в пользу бойцовой собаки, и это сделал один парень, наполовину джентльмен, наполовину простолюдин.
Пьяный дурак. Какое мне дело до собачьих драк? Потом он начал ныть про то, как его папаша ограничивает в средствах и не дает возможности стать джентльменом. А вот ради некоторых своих клиентов он готов вытряхнуть собственные карманы. Мужчина посмотрел на меня так хитро, что я понял, он говорит о маме. Я спросил, на что он, черт побери, намекает, и Боддингтон сказал, что я должен знать, как добр его отец к нашей семье.
Я не мог поверить тому, что услышал. Мерзавец не только ограбил и обманул нас, но имел наглость хвалиться, что помог! Надо было поставить ничтожного простофилю на место. Я сказал, что его папаша лишил мою мать всего.
– Ты чертов лжец. Мой отец и правда скупой, но он честен.
Я рассмеялся в его глупое лицо.
Он спросил:
– Почему же, ты думаешь, он купил позорный иск твоей матери?
Так вот в чем дело! Боддингтон и есть тайный покупатель. Негодяй! Почему? Затем, чтобы обмануть ее и получить все по заниженной цене. Это он проделал скрытно, но ты сейчас обо всем проговорился.
Боддингтон нагло вперился в меня и захохотал. От него разило вином.
– Отец заплатил по этому делу все издержки и спас твою проклятую мамашу от нищеты.
Должно быть, я тоже немного повысил голос, потому что некоторые из лакеев подошли к нам и сказали, чтобы мы вышли для выяснения отношений. Я сказал, что спор не стоит внимания, и отвернулся от пьяного нахала. Пошел искать Эффи, но не нашел. Пришлось поработать локтями, чтобы пройти сквозь толпу чертовых идиотов, болтающихся на моем пути.
Маму я не видел, пока она не схватила меня за руку и, сказав, что обеспокоена тем, куда подевалась Евфимия, потащила в вестибюль с огромным высоким сводчатым куполом и грандиозной лестницей. Матушка посмотрела наверх, и там Эффи начала спускаться с лестницы.
Сестра была в слезах, платье и прическа в беспорядке, она прятала лицо в ладонях. Пока Евфимия шла по лестнице, все смотрели на нее. Я бросился к ней, и полпути мы шли вместе, а все на нас глядели. Я взял сестру за руку и спросил, что случилось, но она не ответила и только качала головой, потом вырвалась и сказала, что идет к маме.
Я вбежал вверх по лестнице и вошел в главный зал, бильярдную. Там находились одни мужчины. Он тоже там был, презренный мерзавец, Уиллоуби Джеральд Давенант Боргойн собственной персоной. Развалился у камина с бандой своих дружков, с виду наглых молодых щеголей, которые охотятся, стреляют и бездельничают, проматывая деньги своих папаш.
Я подошел прямо к нему и сказал:
– Вы оскорбили мою сестру.
Он невинно улыбнулся и сказал, оглядывая своих друзей, словно собирался выдать что-то остроумное:
– Понятия не имею, кто ваша сестра.
Я назвал ее имя.
Он уставился на меня и слащаво произнес:
– Встречались ли мы с вами?
– Да, и к тому же вы вели себя грубо.
Некоторые из его приспешников грозно загудели, но он поднял руку, успокоив их, и неспешно произнес:
– Теперь вспомнил.
Он повернулся к своим приятелям:
– Этот странный парень проводил меня в поле и, похоже, на каком-то сомнительном основании решил, что мы родня.
Я сказал:
– Мой прадед был последним из Херриардов. Мы с вами родственники, но я бы хотел, чтобы было иначе. Хотя вы и племянник герцога, но вы не джентльмен.
Когда я это сказал, один или двое из его приятелей закричали на меня.