СУНДУК
Ходжес идет по дорожке вдоль заброшенного земельного участка со стороны Березовой улице и находит Пита на берегу ручья. Он сидит у воды, прижав колени к груди и обхватив их руками. Рядом с ним корявое дерево нависает над потоком, который после долгого жаркого лета похудел до размеров цевья. Под деревом зияет разоренная заново яма, в которой был спрятан сундук. Сама сундук кривобоко стоит здесь же, на берегу. Выглядит она старым-престарым и довольно зловещим - пришелец из тех лет, когда диско еще было в расцвете. Рядом стоят штатив для фотоаппарата и две сумки, похожие на те, с которыми путешествуют фотографы.
- Знаменитый сундук, - говорит Ходжес, присаживаясь рядом с Питом.
Пит кивает.
- Да. Знаменитый сундук. Фотограф с помощником пошли обедать, но, думаю, они скоро вернутся. Еда в местных ресторанах им не понравилась. Они из Нью-Йорка, - добавляет он, пожав плечами, как будто это все объясняет. - Сначала он хотел, чтобы я сел на сундук и подпер голову кулаком. Ну, знаете, как знаменитая скульптура. Я отговорил его, но это было не просто.
- Это для местной газеты?
Пит качает головой и начинает улыбаться.
- Это мои хорошие новости, мистер Ходжес. Фотографии для «Нью-Йоркера». Они хотят напечатать рассказ о том, что произошло. И не маленький. Им нужен материал для «колодца» - это так они называют середину журнала. Действительно большой материал. Возможно, самый большой, который у них был.
- Это же прекрасно!
- Будет, если я не облажаюсь.
Ходжес смотрит на него секунду.
- Погоди. Ты сам будешь его писать?
- Да. Сначала они хотели прислать одного из своих писателей - Джорджа Пакера, а он действительно хорош, чтобы взять у меня интервью и написать рассказ. Это большое дело, потому что Джон Ротстайн в прошлом был их звездой, одного уровня с Джоном Апдайком, Ширли Джексоном … Ну, вы знаете, о ком я.
Ходжес не знает, но кивает.
- Ротстайн был, типа, спасительным убежищем для подростковых страхов, а затем для страхов среднего класса. Как-будто Чивер. Я сейчас читаю Чивера. Знаете его рассказ «Пловец»?
Ходжес кивает головой.
- Стоит почитать. Он классный. Короче, им нужен рассказ о записных книжках. Вся история от начала до конца. Они это задумал после того, как провели три-четыре графологических экспертизы фотокопий, которые я сделал, и фрагментов.
О фрагментах Ходжес знает. В выгоревшем подвале осталось достаточно обугленных фрагментов, чтобы подтвердить утверждение Пита, что потерянные записные книжки действительно принадлежали Ротстайну. Полиция, изучив прошлое Морриса Беллами, подкрепила фактами историю Пита. В которой Ходжес никогда и не сомневался.
- Насколько я понял, ты отказал Пакеру.
- Я отказал всем. Если этот рассказ будет написан, это должен сделать я. И не только потому, что я был там, но еще потому, что работы Джона Ротстайна изменили мо …
Он замолкает.
- Нет. Я хотел сказать, что его работы изменили мою жизнь, но это не так. Не думаю, что у подростка есть нечто, что можно менять. Мне только в прошлом месяце исполнилось восемнадцать. Наверное, я имел в виду, то его работы изменили мою душу.
Ходжес улыбается.
- Понимаю.
- Главный редактор сказал, что я слишком молод. Это лучше, чем «лишен таланта», верно? Поэтому я послал ему образцы своих произведений. Помогло. Еще поговорил с ним. Это было не так уж трудно. После общения с Моррисом Беллами переговоры с парнем из нью-йоркского журнала - раз плюнуть, а не дело. Вот были переговоры.
Пит пожимает плечами.
- Конечно, они отредактируют там все по-своему. Я читал, как это делается, и я не против. Но, если они хотят это опубликовать, там будет будет стоять мое имя.
- Жесткая позиция, Пит.
Он некоторое время смотрит на сундук и на мгновение выглядит старше своих восемнадцать.
- Это жесткий мир. Я это понял после того, как моего отца переехали машиной у Городского Центра.
Не зная, что ответить, Ходжес молчит.
- Знаете, чего в «Нью-Йоркере» хотят?
Ходжес не зря почти тридцать лет проработал в полиции.
- Допускаю, краткий пересказ последних двух романов. О Джимми Голде, его сестре и всех их друзьях. Кто с кем, что, как, когда, и как все это устроилось.
- Да. И я - единственный, кто об этом знает. И это подводит меня к той части, где я должен извиниться.
Он серьезно смотрит на Ходжеса.
- Пит, не нужно извинений. Против тебя не предъявлено никаких обвинений, а я тебя зла не держу. Ни капли. Холли и Джером тоже. Мы просто рады, что твои мама и сестра выздоровели.
- Но все могло быть по-другому. Если бы я тогда не молчал, как рыба, у вас в машине, а потом не сбежал через аптеку, могу поспорить, Беллами не пришел бы к нашему дому. Тине еще кошмары снятся.
- Она обвиняет тебя?
- Вообще-то, нет.
- Ну вот, - говорит Ходжес. - Ты стоял под дулом пистолета. Буквально и образно. Халлидей тебя очень напугал, и ты не мог знать, что он уже мертв, когда в тот день шел к нему в магазин. А про Беллами, ты даже не знал, что он еще жив, тем более, что он вышел из тюрьмы.
- Это все так, но Халлидей был не единственной причиной, почему я не хотел разговаривать с вами. Мне все еще казалось, что я смогу сохранить записные книжки, понимаете? Поэтому я не хотел разговаривать с вами. Поэтому я убежал тогда. Я хотел их сохранить. Не скажу, что это была главная моя мысль, но она не покидала меня. Эти записные книжки … Вроде… И я должен сказать об этом в рассказе, которое пишу для «Нью-Йоркера» … Они очаровали меня. Я должен извиниться, потому что я не так уж сильно отличался от Морриса Беллами.
Ходжес берет Пита за плечи и заглядывает ему прямо в глаза.
- Если бы это было так, ты бы никогда не пошел к тому Залу, готовясь сжечь их.
- Я уронил зажигалку случайно, - спокойно выговаривает Пит. - Когда вздрогнул от выстрела. Думаю, я бы все равно это сделал - если бы он выстрелил в Тину, - но об этом невозможно узнать наверняка.
- Я это знаю наверняка. И я уверен в нас обоих.
- Да?
- Да. Итак, сколько они обещают тебе заплатить за это?
- Пятнадцать тысяч долларов.
Ходжес громко присвистнул.
- Если возьмут. Но они возьмут. Мне помогает мистер Рикер, и получается очень неплохо. Первая половина в черновиках уже готова. Художественная проза у меня кое-как получается, а такие вещи - получше. Когда-то, возможно, я сделаю на этом карьеру.
- А что делать с деньгами? Отложишь на колледж?
Он кивает головой. - В колледж я все равно поступлю, так или иначе. Что до этого я не переживаю. Деньги пойдут на Чапел-ридж. Тина переходит в него в этом году. Вы не представляете, как она счастлива.