Владелец «Редких изданий Эндрю Халлидея» скорее отдалялся от Морриса, чем приближался к нему, но Моррис не стал бы волноваться даже, если бы Энди перешов дорогу и оказался рядом с ним. В конце концов, что бы он увидел? Престарелого господина с узкими плечами, с мешками под глазами, с седыми, поредевшими волосами, в дешевом спортивном пиджаке, купленном на распродаже, и еще более дешевых серых брюках, купленных там же. Его давний приятель пронесет мимо свое толстое брюхо, не бросив даже взгляда, не говоря уже о мыслях.
«Комиссии я сказал то, что они хотели услышать, - полагает Моррис. Мне пришлось это сделать, но все эти пропащие годы на самом деле на твоей совести, ты, напыщенный членосос. Если бы меня арестовали за Ротстайна и ребят, это было бы совсем другое дело. Но меня арестовали не поэтому. Меня даже ни разу не спросили о мистере Ротстайне, Доу и Роджерсе. Я потерял все эти годы из-за неприятного и нежелательного сексуального контакта, которого я даже не помню. И почему это произошло? Это что-то вроде дома, который построил Джек. Я был на улице, а не в баре, когда эта сучка Хупер проходила мимо. Меня пинком под зад выпроводили из бара, я лягнул музыкальный автомат. Музыкальный автомат я лягнул по той же причине, по которой вообще оказался в том баре: потому что разозлился на тебя ».
Попробуй прийти ко мне с этими тетрадями в начале двадцать первого века, если они все еще будут у тебя.
Моррис наблюдает сзади, как Энди едва ковыляет, сжимает кулаки и думает: «В тот день ты вел себя, как девчонка. Горячая маленькая девственница, которую ты посадил к себе в машину, а она все приговаривает: так, милый, так, так, я так тебя люблю, - это пока ты не задираешь ей юбку. После этого она сжимает колени так, что может тебе кости переломать, и начинает: нет, о нет, отпусти меня, за кого ты меня принимаешь? »
«Тебе можно было бы быть хоть немного дипломатичнее, - полагает Моррис. - Немного дипломатии могло бы спасти все эти потерянные годы. Но ты считал себя выше этого, не так ли? Тебя даже не хватило на что-то вроде молодец, парень, потому что для этого нужно мужество. Все, что я услышал, было: не пытайся на меня ничего переложить ».
Его давний приятель движет свои стопы в дорогих ботинках к «Жаме тужур», где его постоянно растущую задницу скорее всего взасос начнет целовать метрдотель. Моррис переводит взгляд на бублик и думает, что его надо доесть - или по крайней мере соскрести зубами сыр, - но его желудок слишком сильно сжат, чтобы принять его. Вместо этого он пойдет в МАК и проведет день в попытках навести хоть какой-то порядок в их перевернутой с ног на голову электронной файловой системе. Он знает, что ему не стоит возвращаться сюда, на Лейсмейкер-лейн, которая уже даже не улица, а что-то вроде дорогого открытого мола, куда запрещен въезд автомобилям, - и знает, что в следующий вторник, вероятно, снова будет сидеть на этой самой скамейке. И во вторник еще через неделю. Если только не получит записные книжки. Это разрушит чары. Тогда давнего приятеля можно будет выбросить из головы.
Он встает и бросает баранку в ближайшую урну. Смотрит на «Жаме тужур» и шепчет: «Ты ничтожество, старик. Настоящее. И я бы с удовольствием … »
Но нет.
Нет.
Важны только записные книжки, и если Чак Роберсон поможет, он завтра вечером отправится за ними. А Чак поможет. Он слишком обязан Моррису. И Моррис имеет право потребовать этот долг вернуть. Он знает, что стоит подождать дольше, пока Эллис Мак Фарланд не убедится окончательно, что Моррис - абсолютно добропорядочный гражданин, и не направит свое внимание на что-то другое. Но эта тяга к сундуку и тому, что в нем хранится, - ей никак невозможно сопротивляться. Моррису бы очень хотелось отблагодарить этого тучного сукиного сына, который натаптывает себе рожу изысканной едой, но месть не столь важна, как четвертый роман о Джимми Голде. Возможно, есть еще и пятый! Моррис знает, что это маловероятно, но такую возможность нельзя отрицать. В тех записных книжках многое было. Очень много. Он идет к автобусной остановке, бросив недобрый взгляд на «Жаме тужур» и подумав: «Ты не узнаешь, как тебе повезло. Давний приятель».
5
Примерно в то же время, когда Моррис выбрасывает объедок бублика и направляется к автобусной остановке, Ходжес доедает салат и думает, что не отказался бы еще от нескольких таких порций. Он кладет коробку из пенопласта и пластиковую ложковилку в бумажный пакет и бросает его под пассажирское сиденье, мысленно отмечая не забыть выбросить мусор позже. Ему нравится новая машина, «Приус», меньше десять тысяч миль пробега, и он пытается поддерживать в ней чистоту и порядок. Машину выбрала Холли. «Будешь жечь меньше бензина и беречь природу», - сказала она ему. Женщина, которая когда-то едва решалась выйти из дома, теперь руководит многими сторонами его жизни. Если бы имела бойфренда, слегка ослабила бы хватку, но Ходжес знает, что это врядли случится. Он заменяет ей бойфренда, и большего ему не надо.
«Хорошо, что я люблю тебя, Холли, - думает он, - иначе мне бы пришлось тебя убить». Он слышит жужжание приближающегося самолета, смотрит на часы и видит, что сейчас одиннадцать часов тридцать четыре минуты. Похоже, Оливер Мэдден - человек пунктуальный, и это замечательно. Ходжес и сам любит точность. Он берет с заднего сиденья спортивную куртку и выходит. Куртка сидит неудобно, потому что в передних карманах лежат тяжелые штуки.
Прямо над входной дверью находится треугольный навес, и в его тени прохладнее градусов на десять. Ходжес достает новые очки из внутреннего кармана куртки и осматривает небо на западе. Самолет на конечном этапе захода на посадку превращается из точки в пятно, затем приобретает заметный силуэт, который соответствует распечатанным Холли картинкам: «Бичкрафт Кинг Эйр 350» 2008 года, красный с черными полосами. Всего тысяча двести часов налетал и ровно восемьсот пять посадок. Та, которую он сейчас увидит, будет восемьсот шестая. Средняя цена при продаже - четыре миллиона с копейками.
С главного выхода появляется человек в комбинезоне. Он смотрит сначала на машину Ходжеса, затем на самого Ходжеса.
- Здесь нельзя парковаться, - говорит она.
- Кажется, сегодня у вас не самый напряженный день, - спокойно отвечает Ходжес.
- Правила есть правила, мистер.
- Я скоро уеду.
«Кинг Ейр» парит по краю посадочной полосы, всего за несколько футов над матушкой землей. Ходжес указывает на него большим пальцем.
- Видите этот самолет, сэр? Человек, который на нем прилетает, - еще и подлец. Многие его ищут уже не один год, и вот он здесь.
Парень в комбинезоне обдумывает его слова, пока садится самолет, о чем свидетельствует лишь облачко серовато-голубой пыли, вырвавшейся из-под шасси. Они провожают его взглядом, пока он заезжает за здание «Зейн Авиэйшн». Затем человек в комбинезоне - вероятно, механик - возвращается к Ходжеса.
- Вы из полиции?
- Не совсем, - отвечает Ходжес. - Но что-то в этом роде. А еще я знаю президентов. - Он протягивает руку чуть согнутой ладонью вниз. Между пальцев выглядывает уголок пятдесятидолларовой купюры.