А вот так, ребятки. Старым дедовским способом! К тому же Виталий наверняка имеет минимум восемнадцать алиби на каждую минуту своей жизни в течение последних дней. Вывернуться-то он вывернется, а вот Тина со своими измышлениями и этим тяжелым свертком в кармане запросто может увязнуть в паутине законности, которую, по пословице, жук пробьет, а муха в ней – увязнет. Муха, вот именно, к которой со всех сторон тянутся пауки. Виталий, Зоя, еще кто-то, кого она даже не знает…
Но что же делать? Как же быть-то, если и Бог отступится от нее и решит наконец примерно наказать?
– Не надо, не надо, пожалуйста! – всхлипнула она, до боли прижимая кулаки к глазам. – Помоги, Господи, помилуй, я больше не буду…
Не буду – что? Она не знала, не знала. И куда идти – не знала тоже…
Открыла глаза – и какое-то мгновение стояла неподвижно, вглядываясь в кружение разноцветных огненных пятен. Причем одно из них, особенно назойливое, ну нипочем не желало исчезать.
Понадобилось некоторое время, прежде чем Тина поняла, что это – уличный фонарь.
Так, темный пустырь кончился. Она куда-то вышла – к шоссе, надо полагать, потому что впереди стоит автобус. А возле него толпятся люди.
Авария, что ли? Тина тупо удивилась: оказывается, и с кем-то другим, кроме нее, случаются беды?
Нет, вроде бы никакой аварии нет. Тарахтит, задыхаясь, двигатель. Шофер остервенело крутит монтировкой в моторе старого-престарого «ЛАЗа», которому вообще-то давным-давно пора покойников на том свете развозить, причем не в рай, а только в ад. Нет же, до сих пор отравляет земную экологию своим зловонным дыханием!
Тина подошла уже настолько близко, что разглядела трафарет на боку автобуса: Нижний Новгород – Дзержинск. И если шоферу не удастся воскресить полудохлую технику, пассажирам останется или ночевать на обочине, или пешком брести обратно. Вот радость, да? Неудивительно, что у всех такие угрюмые лица.
О нет, уже не угрюмые! Озарились, можно сказать, счастьем, будто по волшебству. А роль волшебной палочки сыграла причудливо изогнутая железяка. Весело помахивая ею, маг и чародей вернулся в кабину, зычно гаркнув:
– По местам, автобус отправляется!
Пассажиры ринулись к дверям.
А вместе с ними Тина.
Через минуту она уже забилась в самый угол заднего сиденья, еще не отдавая себе отчет в том, что и зачем сделала, боясь сейчас лишь одного: все места окажутся заняты, ее шуганут, водитель увидит безбилетницу, все пассажиры обратят на нее внимание…
Заплатить за билет – ерунда, разумеется, Тина заплатит. Проблема в другом: остаться незамеченной. Потому что, если хоть кто-то из этих пассажиров запомнит ее, это может стать следом, который приведет к ней убийц.
Она не сомневалась, что Виталий не оставит попыток довершить начатое. Почему – неведомо. Пока неведомо. Еще вопрос: может ли повредить человеку его собственное сновидение? Выходит, может, и еще как!
Так вот – чтобы свести этот вред к минимуму, Тине надо исчезнуть. Затеряться! В Нижнем Новгороде у нее земля горит под ногами – значит, надо бежать. О нет, не в жутковатый Дзержинск, конечно, который даже коренные жители называют угрюмо-пренебрежительно – Жердинск. Этот несчастный, отравленный газами городишко для Тины – лишь мостик. Ступенька той лестницы, которая поведет ее к Москве. Потому что через два часа в Дзержинске остановится поезд № 37 «Нижегородец», идущий в Москву. И если кто-то будет караулить беглянку на вокзале и даже, может быть, в аэропорту в Нижнем, то вокзал «Жердинска» пока остается спасительной зоной. Но прежде чем стартовать, надо сделать еще кое-что…
* * *
Ровно через два часа в двадцатый вагон скорого поезда сообщением Нижний Новгород – Москва прошмыгнула высокая девушка, и проводница вложила в кармашек своей книжки билет на шестнадцатое место. Девушка заплатила за белье, однако ложиться спать не спешила. Чуть только кончилась санитарная зона Дзержинска и открылся туалет, она шмыгнула туда и замерла перед зеркалом, недоверчиво вглядываясь в смотревшее на нее нечто.
Да уж… Воистину: ряд волшебных изменений милого лица!
Не так-то легко будет привыкнуть не шарахаться от собственного отражения. Ну и прекрасно! Если Тина сама себя не узнает, то уж точно собьет со следа кого угодно. Эта короткая стрижка не шла ей до изнеможения: какая-то обитательница тифозных бараков времен Гражданской войны! Неужели у нее и раньше был такой непомерно высокий лоб, и толстый нос, и разные глаза? В дамских романах пишут, будто разные глаза – примета людей, подверженных безумствам страстей. Ну, насчет страстей – это ладно, а вот что касается безумств – в самое яблочко!
Неприкрытый идиотизм читался в испуганном лице, обрамленном клочковатыми прядками цвета мореного дуба. Так было написано на коробочке с краской, однако наяву проявилось нечто рыже-буро-малиновое.
А впрочем, какая разница? Чем хуже, тем лучше. Надо радоваться этим «волшебным изменениям». И Бога благодарить, что, во-первых, в кассе оказались билеты и не пришлось давать взятку проводнице, а значит, светиться; во-вторых, что еще работала вокзальная парикмахерская. Толстушка, которая там томилась, так отчаянно хотела спать, что ей было глубоко плевать на причуды клиентки, решившей на ночь глядя обкорнать свои чудные темно-русые локоны и перекрасить их в немыслимый цвет.
Да на здоровье! Хоть наголо! Хоть в кисточку!
«А может, и правда лучше было наголо? – в сомнении спросила себя Тина, вглядываясь в свое отражение. – Тогда бы хоть красить не пришлось…»
Ничего, это лишь до первого мытья головы. Странно, почему-то стало легче на душе оттого, что не придется слишком долго ходить такой вывихнутой уродиной.
Чуть не плача от злости, она предъявила в кассе паспорт на имя Светланы Владимировны Болотовой, который кассирша так и не открыла, заплатила, взяв деньги из толстенной пачки… Ее трясло: казалось, мародерствует, грабит убитую. Но кому сейчас станет легче, если она отправится вслед за своей соседкой? Да она же первая назовет Тину на том свете дурой!
Вдруг вспомнилось, как они смеялись, что фамилия Светланы идеально подходит Тине. Тина Болотова – в этом что-то есть… свежо и оригинально! Ну вот, теперь ей довелось носить эту замечательную фамилию. Правда, в сочетании с именем убитой Светки…